Орми шагнул к нише, как вдруг кто-то крепко схватил его за ноги. Он посмотрел вниз и увидел маленькое, бесформенное шевелящееся существо. Оно хрипло стонало и цеплялось за его ноги, обливая их чем-то горячим.
Эйле страшно вскрикнула. Кулу зажал ей рот ладонью.
– Сюк, – сказала Ляма.
– Убей меня, дяденька, – прохрипело существо.
От головы его – если это еще можно было назвать головой – тянулась пара железных нитей, они исчезали в дырочке в стене. Люди застыли, потрясенные, охваченные страхом.
Кулу сказал:
– А мы-то… не могли новую пытку придумать.
– Куда нам… – пробормотал Барг. – Та самая Грага, которая… Они ее любят все, Улле им в глаз…
– Прикончи ты его, – сказал Кулу, морщась. – Все равно не жилец.
– Кысы чеез день… – всхлипнула Ляма.
– Убей меня, добрый дяденька, – пробулькал, захлебываясь слезами и кровью, несчастный Сюк. И Орми, содрогаясь, ударил его мечом.
– Опа, – сказала Ляма.
– А ну, слезай! – крикнула Эйле, отрывая цепкую малышку от своей шеи. – Тебя добру учили или свинству? Ножками пойдешь!
Но Ляма не отцеплялась ни в какую.
– Ну и силища у тебя.
– Помочь? – предложил Орми.
– Ладно, понесу. Бежим скорей отсюда!
– Сто вы исете? – спросила Ляма. Но ее вопрос остался без ответа.
Каморка была прохладной. Они вошли в длинный полутемный зал. Запах крови ударил Орми в нос. Он огляделся, не веря глазам. Это была пыточная. На стенах, в цепях, висели дети, сотни детей… У Орми помутилось в голове. Шатаясь, он поднял ружье. Самодовольные, спокойные Граги, мужчины и женщины, в забрызганных кровью халатах, деловито занимались своей страшной работой. Орми выстрелил, и ружья его спутников прогремели следом, одно за другим. Кровь бешено стучала в голове, и Орми уже не видел ничего вокруг и не понимал, что делает. С диким ревом он обнажил меч, бросился вперед и стал рубить направо и налево визжащих, мечущихся Грагов и Граг. И ядозубы от него не отставали, так что скоро весь пол этой жуткой комнаты был завален кровавыми обрубками, и ни один палач не ушел от возмездия. В пылу боя Орми не заметил, что двое или трое из тех, кого он убил, получив смертельную рану, не падали с воплями, заливаясь кровью, а растекались мутной слизью и растворялись в воздухе серым дымком… Но вот к Орми вернулся разум, и он услышал ворчливый голосок Лямы:
– Ну это вы, дяденьки, слишком. Зья.
Эйле уже не держала ее. Ляма сама висела на ее шее и дрыгала ножками. А Эйле была бледна, как покойница.
Потом заговорили дети на стенах. Большинство, плача, просили убить их. Но были и такие, кто бормотал нечто совсем иное…
– Еще! Еще! Убейте их! – пыхтели те, кто висел ближе к концу зала. А самые последние, у дальней стены, извивались, закатывали глаза и стонали – не так, как стонут от боли, а совсем иначе, и шептали: – Ах… Ну зачем… Кто теперь вырвет мне ноготь… Надавит мне вот здесь… пожалуйста… еще…
Эти безумцы были изуродованы больше всех.
– Тозе комата сяся, – сказала Ляма. Орми, Эйле и ядозубы с воем кинулись к задней двери, зажимая уши и стараясь не глядеть по сторонам. У Кулу тряслись руки. Он долго не мог попасть менхурьей ладошкой в темный кружок. Наконец дверь захлопнулась позади них. Снова они стояли в кольцевом коридоре – на этот раз поперечник кольца вряд ли превышал полмили.
– Скоро середина, – сказал Барг.
Орми заметил, что яйцо Клыкача потяжелело да вдобавок еще и разогрелось.
– Приближаемся, – пробормотал Орми. – Знать бы только к чему.
– Зачем марбианам эти дети, Граги, уроки добра? – подал голос Барг. – Ничего не понимаю… Ну, захотели потешиться – тешьтесь, но добру-то зачем детей учить перед этим?
– Что же тут непонятного, – буркнул Орми. – Они копят зло в накопителях, чтобы потом пустить время вспять. А если детей перед пытками научить добру – или хотя бы тому, что эти твари считают добром, – зла получается больше.
– Не надо разговаривать, – пробормотала Эйле странным, сдавленным голосом. – Скорее вперед. Опасность рядом. Кто-то смотрит на нас…
– А сто вы исете? – перебила ее Ляма.
– Крыс вареных. – Кулу пересек коридор и открыл дверь на другой стороне.
– Нет, ну плавда!
– Замолчи!
Эйле вдруг пошатнулась и упала. Орми помог ей подняться. Ляма так и не отцепилась от ее шеи, а во время падения успела перебраться на спину.
– Послушай, девочка, Эйле устала. Давай теперь я тебя понесу.
– Не-а. Я на тете поеду.
– Орми, Эйле! Давайте скорей, выродки вы несчастные!
Эйле, слегка пошатываясь, добрела до двери и вошла туда вслед за ядозубами. Орми нес оба ружья. Он захлопнул за собой дверь и огляделся.
Этот зал был побольше прежних. Каменный пол кончался в десятке шагов от двери, дальше шел пол ледяной. Потолок же становился ледяным уже в трех локтях от входа. Орми быстро сообразил, что к чему. Дуль-Куг, очевидно, имел форму диска, одним краем врезанного в толщу горного склона, а другим – в Великий ледник.
Здесь было холодно. Серый свет лился из многочисленных круглых дыр в ледяном потолке – вероятно, сквозных или почти сквозных колодцев, высверленных во льду. Повсюду в зале лежали аккуратно сложенные кучи странных мертвых существ. Огромные щетинистые четырехлапые пауки, зеленые карлики с точеными лицами, гигантские летучие мыши, завернувшиеся в тонкие крылья, плоские десятирукие чудовища, отдаленно напоминавшие змееногов, и другие, ни на что уже не похожие твари.
– Марбиане! – воскликнул Орми. – Хотя нет, скорее запасные тела марбиан. Это хранилище тел.
– А не порубить ли нам их к змееножьей матери? – сказал Кулу. – Каково-то им будет без тел жить!
– Дело говоришь, вождь! – Хлу обнажил меч и, крякнув, разрубил одним махом двух зеленых карликов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103