– Так ничего не выйдет. Улетишь в мир призраков, в тень, в сон, где все желания будут исполняться: что захочешь, то и увидишь! Но тебе ведь это не нужно! А даже если и это, нет на то твоей воли! Держи!
Из пустоты возникла бурая кожистая пятипалая рука. Орми взялся за нее, не думая, что делает. Рука сжалась и потащила его вперед. Силы в ней было побольше, чем в хоботе мамонта. Орми оторвался от земли и полетел. Вокруг мелькали обрывки тумана и тени. Потом он увидел того, кто его вел. Человекоподобное существо с шероховатой темной кожей. Лицо его было обращено к Орми: бурое и строгое, как скала, с одним огромным клыком, торчащим из левого угла рта и свисающим ниже подбородка. И все же существо не было страшным. Зло не сочилось из него, как из порождений Улле. Правда, и добра Орми не ощущал. Было что-то иное. Некая неизвестная сила, стоящая в стороне от схватки богов. Глядящая на них извне, со спокойной улыбкой.
– Куда ты меня тащишь? – спросил Орми.
– Туда, откуда ты выпал, – в главное время.
– Кто ты? Сын Имира? Ты пришел мне на помощь?
– Мой долг – спасти тебя. Но я не сын Имира. Я сын гибнущей Земли. Я Клыкач.
Орми вскрикнул и забился, пытаясь вырвать руку из могучей хватки незнакомца.
– Не рвись, – сказал Клыкач. – Не выпущу.
Орми затих, ненадолго задумался и сказал:
– Ты не Клыкач. Ты бы разорвал меня.
Полет закончился. Орми стоял по грудь в болотной жиже. Кругом клубился туман. Воняло тухлятиной. Где-то кричали птицы: «Каар! Каар!»
Незнакомец стоял рядом, тоже в болоте по грудь.
– Пойдем, – сказал он. – Я отведу тебя к Белолобому.
Они побрели по вязкому дну. Двигались очень медленно. Орми заметил, что снова одет, и лук при нем, и копье.
– Не я гублю все живое, – сказал Клыкач. – А ярость, дремлющая в каменных шарах, рождаемых Мертвыми землями. Я разгрызаю скорлупу вот этим клыком и выпускаю губителя.
– Убийца! – сказал Орми. – Проклят ты во веки веков! Ты хуже, чем Улле!
Клыкач покачал головой.
– Я не хорош и не плох. Я то, что я есть. Разве я живая тварь, чтобы можно было назвать меня хорошим или дурным? Я не живой, я есть – и меня нет. Гибнущая Земля породила меня, чтобы я ходил по ней, никому не видимый, и обращал зло сынов Улле против них самих. Я караю безумцев, обманутых, безвольных. Предателей жизни, позорящих ее имя. Я Клыкач, сын Земли, карающий демон.
Клыкач шел впереди. Орми замахнулся и ударил его в спину копьем. Копье разлетелось в щепки, словно наткнувшись на камень. Клыкач не обернулся.
Орми шел молча какое-то время, а потом спросил:
– Зачем ты убиваешь все живое? Разве не к тому стремится и Улле? Чем ты лучше его порождений?
– Люди слепы, – сказал Клыкач. – Вам не понять и малой доли того, что происходит вокруг. Но ты, Орми, видел чуть больше. Ты мог бы уже догадаться: все, что ты видишь и знаешь, – лишь ничтожная часть, обрывок, смутная тень Того, Что Есть. Как же ты можешь судить о справедливости? Не стоит и пытаться. Но я могу сказать и иначе, так, чтобы тебе показалось, что ты понимаешь. Я не убил ни одного выродка. Мной уничтожены лишь те края, где власть зла стала безраздельной. Дети Имира уходят или гибнут. Только тогда я выпускаю Ярость Земли. Я не трону тех стран, где сохранилась надежда. Судьба мира еще не решена. Будущее окутано тьмою. Туда, где все должно решиться, я не пойду. Туда пойдете вы. А я – следом, если вы проиграете. Улле не будет царствовать в этом мире.
– Да, – сказал Орми, помолчав. – Кажется, я понимаю. Но почему ты погубил страну Мару в тот самый день, когда мне и Энки открылись тайные знаки и мы увидели лик Солнца?
– Когда-нибудь, Орми, ты увидишь все со стороны и охватишь взглядом целое. И тогда, возможно, ты поймешь, что в конце концов есть только один мир. И всего одно Время. Это Время – великий бог. И, может быть, ты получишь ответ на свой вопрос и хотя бы смутно, издали увидишь сияющую гармонию Замысла. Но вот мы и пришли.
Из тумана выплыла нога Белолобого. Орми радостно вскрикнул. И тут же могучий хобот обнял его, с хлюпаньем выдернул из трясины и водрузил на мохнатую спину. Снизу, из мглы, донесся голос Клыкача:
– Скоро вернутся остальные. Двигайтесь дальше на восток. Остерегайтесь временных дыр: их много в Каар-Гуне. Я зажгу болотные огни над опасными местами. И последнее, Орми. Может статься, вам понадобится моя помощь. Тогда позови меня. Я услышу. И возьми вот это!
Орми поймал вылетевший из тумана кожаный мешочек на ремешке. Это был его собственный мешочек для кремней, снятый с убитого гуганянина. Теперь в нем лежало что-то тяжелое и круглое. Орми повесил дар Клыкача на шею.
– Что ты мне дал?
– То, ради чего вы пришли сюда, сами того не зная. То, без чего ваш путь на север окажется тщетным.
– Что же это такое?
– Ты скоро узнаешь. Вспомни знаки на шкуре. «Это сила гибнущей Земли, смертоносное детище мертвых песков юга…» Ты вспомнил?
Голос Клыкача смолк.
Не прошло и минуты, как Белолобый посадил себе на спину мокрую, дрожащую Эйле.
– Тебя тоже спас… этот? – спросил Орми. Эйле кивнула.
– Больше всего я испугался, когда ты обернулась и оказалась трупом. Какое счастье, что ты живая!
– Живая? – Эйле смотрела на него, бледная и растерянная. – Ты уверен? Ах, если бы ты знал… помнишь, что я говорила: в миллиардах миров… – Тут она всхлипнула, отвернулась, и больше Орми ни слова не мог от нее добиться.
Белолобый тем временем посадил себе на спину сначала Хресу, потом Хлу. Тогда он негромко затрубил, и Мама ответила из мглы – она была совсем рядом. Орми услышал рев Кулу:
– У, Клыкачище поганый! Дерьмо. Чуть меч об него не сломал, об эту падаль.
Мамонты снова шли на восток, обходя пляшущие над водой болотные огоньки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103