Но я и без вас ее видел. Насмотрелся вот так.
– Эйле убила твоего врага. А тебя не тронула.
– Ты языком не мели. И задурить меня не пытайся, не выйдет. Ей это нужно было больше, чем мне.
– Каких же ты хочешь доказательств?
– Это уж твоя забота. Думай. Сделай так, чтоб я поверил. И чтобы они все, – Кулу махнул рукой в сторону своих людей, угрюмо сидевших вокруг холодного кострища, – чтобы они все тоже поверили.
Кулу оставил пленников и пошел к очагу. Людоеды развели огонь.
– Выпотрошить, что ли, этих? – Курги показал на трупы.
– Потроши, если охота, – сказала Хреса.
– А что, жрать никто не будет?
– Да их и в рот-то взять противно, падаль эту.
– И то верно, – вздохнул Курги.
Орми закрыл глаза. Как глупо, думал он. Они все уже наши, но понять этого не хотят, да и не могут. И если я не ткну их рожей в какое-то очевидное доказательство, они так и не поймут. И убьют нас обоих. Стиснут зубы и убьют. Им только начать. Гордость не позволит отступиться. Другие, может быть, и плюнули бы, но только не Кулу. И никакие тут тайные помыслы не помогут. Ничьи.
Или все же помогут?
Время шло. Надо было рискнуть. Уже далеко за полдень Орми позвал Кулу:
– Наклонись ко мне, я шепотом буду говорить.
Но Кулу не стал наклоняться, а прилег, как бы невзначай, на мох рядом с Орми и повернулся к нему ухом.
– Слушай, Кулу. Все люди мыслят по закону Улле. И выродки тоже. Но мысли ничего не значат. Все дело в душе. У меченых Улле правит душой, как и разумом. У нас не так. А с этого дня и у тебя, Кулу, и у тех, кто с тобой остался, как у выродков, в душах живет Имир. И отличаетесь вы от меня только тем, что не знаете о себе правды. Вот это ты и проверь.
– Как проверить? Говори, – произнес Кулу еле слышно, не глядя на Орми.
– Пойди и скажи своим: кто хочет, пусть оторвет нам уши, пальцы, что угодно. Нечего, скажи, дожидаться ночи, и так все ясно. Лежат, молчат, выдумать ничего не могут, онемели от страху, под себя наложили. Скажи им так. А потом посмотришь, что будет. Только условимся: речей их не слушать. Сказать они могут все. Но нас никто не тронет.
Кулу ответил не сразу. Подумал, покряхтел. И сказал наконец:
– Срок не истек. Есть еще время до темноты. Что-то ты больно торопишься.
– А без толку ждать. Сразу все решим.
– Не видано такое, чтобы ядозуб отказался пленника пытать, если вождь ему разрешает.
– Я это знаю не хуже тебя. Ну, давай, Кулу. Или ты боишься?
Кулу повернул голову и посмотрел на Орми с ненавистью.
– Боюсь, говоришь? Чего же мне бояться? Пытать не меня будут.
– Боишься, что я наврал. Веру потерять боишься, которая в тебе еще и не родилась, а ты без нее жить уже не сможешь.
– Дерьмо, – прошипел Кулу. – Падаль. Ненавижу тебя все равно, правду говоришь или врешь – все равно ненавижу. Червяк позорный. – Он помолчал и добавил: – Ладно. Я сделаю так, как будет для тебя хуже всего. Я сделаю, как ты сказал. И не надейся, что я тебе подыграю. А души никакой у меня нет. Никто надо мной не властен, понял? Ни Улле, ни Имир. Я сам себе господин.
Сказав это, Кулу встал и направился к костру.
– Ну, что приуныли? Ждать надоело? Так и быть. Кончаем. Давайте, ребята. Эти выродки умеют только языком молоть. Все, что змееныш тут говорил, – брехня. И ночи ждать ни к чему. Кто ушей свежих хочет – вперед. Поклонимся Улле.
И Кулу развалился у огня.
– Сам-то чего лег? – спросил Эрк Носатый.
– Я потом, – сказал Кулу. – Сначала вы натешьтесь. Только смотрите, чтобы у них в башке не помутилось, не перестарайтесь.
Людоеды, кряхтя, поднялись. «Ну все, – подумал Орми. – Конец. На что я надеялся, дурак? Соплянка! Червяк безмозглый! Было ведь еще время! Белолобый мог прийти!»
– А что, вождь, срок-то не истек, – сказал Хлу.
– Да плевать, – сказал Кулу.
– Я первая. – Хреса вразвалку пошла к пленникам.
– Чего это – ты? – Барг догнал ее и отпихнул. – А ну пусти!
Тут Барг схватил Эрка за уши и ударил его об колено рожей.
– Эй, вы что, сдурели? – рявкнул Кулу. – На всех хватит!
– Не хватит, – сказала Хреса. – Нас шестеро. А ушей всего четыре.
– Мне не оставляйте, – сказал Кулу. – Я на своем веку ушей нажрался.
Эрк, лежа во мху и хлюпая кровью, извернулся и вцепился зубами Баргу в пятку. Тот взвыл и кинулся душить обидчика. Кулу вскочил с хриплым ревом, подбежал к дерущимся и долбанул их лбами друг о друга. Оба обмякли и затихли.
– Ну, а вы чего встали? Вперед!
Хреса, Хлу и Курги доковыляли до пленников и сели на корточки вокруг них. Орми взглянул на их кислые рожи, и в нем затеплилась надежда. Хреса пощекотала Эйле под подбородком длинным грязным ногтем. Хлу подергал Орми за ухо.
– Это все не то, – сказал Курги мечтательно. – Я уши жа-ареные люблю. Надо бы огня притащить.
– Дело говоришь, – сказал Хлу и начал было вставать, но Хреса его опередила. Она кинулась к костру бегом, споткнулась и грохнулась лицом в огонь. Последние жидкие клочья серых волос на ее голосе вспыхнули, завоняло паленым. С диким воем Хреса вывернулась из огня и принялась кататься по земле. Погасив на себе пламя, затихла и осталась лежать, где лежала, тихо поскуливая.
– Дура косолапая! – заорал Курги с неожиданной яростью. – Ходить не умеет!
Курги встал и направился к костру. Нагнулся, стал выбирать головешку. Полез зачем-то руками в самый жар. Обжегся, запрыгал, на ладони стал плевать. Тогда Кулу поднялся и с размаху ударил его кулаком в висок. Курги рухнул беззвучно и замер.
– Болван! Соплянка!
Кулу подошел к пленникам. Хлу все еще сидел на корточках рядом с Орми и рассеянно дергал его за ухо.
– Рви, – сказал Кулу. Хлу поднял голову.
– Рви!
Хлу сжался в комок и пробормотал:
– Ну – оторву. Чего орать-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103