И Орми начал:
– Раньше на Земле не было никакого поганого Улле. Хозяином в мире был Имир. Он всех живых тварей создал. И берег их, и не давал в обиду. Люди друг друга не убивали. И никакого горя у них не было. Жить было любо. Все что хотели, то и делали.
– Брехня, – сказал Рах. – А если кому захотелось кого-то сожрать, тогда что?
– А им не хотелось. От хорошей жизни людей жрать не захочется. Ведь людоеды погано живут. А те жили хорошо.
– Вождь, надо ему глотку заткнуть, – сказал Рах. – У меня от его речей в животе буря поднимается. Дай я ему углей в пасть напихаю.
Кулу молча пнул Раха ногой в живот. Тот захрипел и упал.
– За что… вождь… за что…
– Это чтоб ты мне не указывал, кого заткнуть, а кому слово дать. Валяй дальше, змееныш.
Орми снова заговорил:
– Потом явился Улле. Хотел он вот чего: убить всех тварей живых, чтобы остались одни упыри. И сделать это он решил руками людей. Он влез людям в мозги и внушил им, будто жизнь – мука, а смерть – благо. Меченые – это те, у кого Улле в башке сидит и нашептывает лживые слова. А выродки – просто обычные люди, до которых Улле не добрался. Видите, все очень просто. И можно сделать так, чтобы на Земле снова стал править Имир. Для этого надо одну волшебную штуковину украсть у оборотней на севере, ну и еще кое-что сделать. Пойдем с нами. Это опасно, конечно, но если получится, все будут победителями. И вы – даже больше, чем я.
Кулу слушал, неподвижно сидя на камне. Меч он сжимал в руке. Ядозубы толпились за его спиной и о чем-то шептались. Рах махал руками. Когда Орми замолчал, затихли и они.
Кулу встал – лицом к Орми, спиной к ядозубам. Сбросил с плеч накидку, остался в одном обрывке шкуры на бедрах. Скрипнул зубами. Выхватил нож и рассек себе кожу на груди крест-накрест. И заорал страшно, так что земля вздрогнула:
– Врешь, падаль! Докажи, что не врешь! Время тебе даю до темноты! Докажешь – я с тобой, вместе пойдем Улле кровь пускать. Заплатит за все. А если врал – не прощу. Всей жизни не пожалею, смерти не пожалею. Десять лет буду тебя грызть, жечь, рвать! Сломаю тебя. Дерьмо из тебя сделаю. Плакать будешь, зад мне лизать, сам себе гу откусишь и съешь. А я все равно не прощу. И смерти не жди. Будешь жить – дерьмом, червем раздавленным будешь жить, пока я сам не сдохну.
– Эй, Кулу! – крикнула вдруг Эйле, до сих пор лежавшая тихо. – Берегись!
Кулу подпрыгнул, повернулся, рассекая мечом воздух, и столкнулся нос к носу со Слэком. Тот шел на него с дубиной в руках. Дубина была занесена. Еще мгновение, и вождю настал бы конец.
– Га! – Кулу всадил Слэку меч острием в полуоткрытый рот. Голова развалилась надвое; Слэк рухнул, как мешок с костями.
Кулу обвел ядозубов бешеным взглядом. Там у них происходила какая-то потасовка. От толпы отделились шесть людоедов: Барг, Хреса, Курги и еще трое. Они молча встали рядом с вождем.
– Вы все – выродки! – крикнул Рах. – Вам крышка! Скоро я увижу, Кулу, как ты жуешь свои уши!
– Никак, это бунт? – усмехаясь, процедил Кулу. – А?
– Дерьмо это, – сказал Барг и плюнул.
Отряд Раха – четырнадцать человек – двинулся вперед.
– Развяжи меня, – сказал Орми. – Я буду драться.
Кулу, не оборачиваясь, покачал головой.
– Слишком просто, змееныш. Лежи, не дергайся.
Людоеды бросились друг на друга. Началась схватка. На Кулу нападали сразу трое. Вождь был силен, но не умел обращаться с мечом. Он пытался орудовать им то как копьем, то как дубиной. Рах ударил его ножом в плечо и снова замахнулся.
Эйле стонала и билась, ее глаза закатились, на губах появилась пена. Потом ее тело вдруг изогнулось дугой, как натянутый лук, и ремни на руках и ногах с треском лопнули. Эйле вскочила – почти взлетела в воздух, выбросила вперед обе руки и крикнула хриплым, сорванным голосом:
– Угахатан-рах-кудур!
И в тот же миг тело Раха обуглилось и покрылось дымящимися трещинами, по нему пробежали красные огоньки, и Рах рассыпался золой и пеплом, так и не успев нанести удар.
– Га! – Кулу подпрыгнул и разрубил второго нападавшего от темени до пояса. Те, кто был еще жив, бросились бежать и скрылись среди деревьев. Кулу потерял в схватке одного человека.
Эйле упала без сил.
– Вот оно что… – пробормотал Орми, содрогаясь. – Опять… Петля… Нас убили, и кто-то снова вытащил нас из прошлого… Только зачем? Эйле, как же это… кто у тебя в голове?
– Никого, – шепнула Эйле. – Я сама.
– Ну, нет. Слишком уж похоже… И петли не было?
– Петли? – Эйле вдруг сморщилась, как от боли. – Может, и была… были… как же без петель…
Кулу подошел к ним, зажимая рукой рану. Внимательно взглянул на Эйле и сказал:
– Слышь, Орми. Где ты ее взял?
– Встретил. Она из плена бежала. Из Гугана.
– Немудрено, – усмехнулся Кулу, поддев ногой обрывок ремня. – Так откуда хошь сбежишь. Значит, людей заклинаниями сжигаем? Ловко. – Кулу нагнулся и схватил Эйле за горло косматой ручищей. Девушка замерла. Кулу бросил косой взгляд на Орми:
– Не серчай, змееныш. Сам видишь, надо ее прикончить.
– Попробуй только. Сгоришь, как Рах. Только медленно. – Орми скрипнул зубами.
– Ну, это ты, положим, врешь, – осклабился Кулу. – Ладно! Кто там есть… Барг! Завяжи девке пасть и скрути покрепче, не так, как в прошлый раз. Ты усек, что она ремни рвет и смертное слово знает?
– Усек, – пробасил Барг. – Не дурей тебя небось.
Кулу передал Эйле Баргу, уселся на землю рядом с Орми и скрестил руки на груди. Глаза его были холодны и насмешливы. Крови, сочившейся из раны, он, казалось, не замечал.
– Ну, так. Время идет. Я жду дотемна, Орми.
– Постой… Тебе разве мало? Сам видел только что силу Имира!
Кулу покачал головой.
– Я видел силу Улле, змееныш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103