Ни одного лишнего дня, самое большее – несколько часов. А сколько ехать на лошади?
– Дней тридцать, а то и сорок, – уныло пробормотал Аги. – Но оттепель на севере, в Хазе, могла начаться раньше, чем здесь.
– Не могла. Тепло идет с юга и с востока. Уж лучше предположить, что тебя усыпили в прошлую весеннюю оттепель и ты проспал целый год. Или два.
Разговор оборвался. Вскоре они продолжили путь. Кругом по-прежнему царила непроглядная тьма. Казалось, подземелью не будет конца. Никто уже не знал, в какую сторону они идут, и не считал поворотов. Все смертельно устали. Наконец Эйле остановилась и сказала:
– Вот мы и пришли, – и опустилась на колени.
Стало совсем тихо.
– Здесь никого нет, кроме нас, – сказал Орми. – Я бы услышал даже спящего мышонка.
– Он здесь. Я его вижу и прикасаюсь к нему. Проснись, господин. Мы пришли на твой зов, дети Имира со всех концов земли. Проснись и будь с нами.
В тот же миг стало светло. Орми и его спутники увидели необъятных размеров зал, ослепительно сверкающие стены, колонны и каменные своды, уходящие в светлую высь. Перед ними на полу сидел, скрестив ноги, юноша с бледным как снег лицом и длинными вьющимися волосами. От него исходили свет и сила. На нем было странное одеяние из огромных буро-желтых листьев неизвестного дерева.
– Ты кто? – ошарашенно пробормотал Орми. – И где Старик?
Юноша взглянул на Эйле, и она сказала:
– Это он и есть!
– Старик? Да он не старше меня!
– Его тело не стареет, а живет он давно, так давно, что и не скажешь.
– Сколько же тебе лет? – спросил Бату.
Юноша улыбнулся:
– Я живу здесь со времени прихода Врага. Но для меня это больший срок, чем для вас. Выродки переглянулись.
– Со времени прихода Улле? Сколько же это лет? – задумчиво произнес Орми – Триста? Четыреста?
Юноша еще больше побледнел, хоть это и казалось невозможным, и сжал руками виски.
– Числа! Имя Врага! Прошу тебя, Орми, не говори таких слов при мне. Помни: слова всемогущи!
Орми растерялся. Он ничего не понимал и не знал, как себя вести. После напряженной паузы Энки сказал:
– Значит, тебе известны наши имена? Ну да, ты же видишь мысли. А как твое имя?
– У нас никогда не было имен. Нам они были не нужны, и мы не говорили так много слов, как вы. Можете называть меня Элгар, Светлый.
– Вы обходились без слов? Но как? Разве это возможно? – спросил Бату.
– Это было возможно раньше, до прихода Врага. – В голосе Элгара звучала грусть. – Души всех людей были едины, и мысли и знания у нас были общими. Мы не представляли, как можно жить оторванным от остальных, замкнутым в своей черепной коробке. Мы не знали, что такое ложь. Не ведали ни страха, ни одиночества. И почти не замечали разницы между «я» и «не я». Боюсь, вам не понять, как прекрасно чувствовать свою слитность со временем, с человечеством, с Имиром, со всей вселенной.
– Выходит, вы не были… этими, как их… – начал Орми. – Бату, подскажи гуганское слово.
– Личностями, – сказал Бату.
– Да. И не могли поступать как хочется, а всегда служили некоему целому. Что же в этом хорошего?
– Я говорил, что вы не поймете. Да и как вам понять! А все потому, что зло, пришедшее в мир, оторвало людей друг от друга. Теперь каждый мыслит и чувствует сам по себе. Но разве это мысли? Разве это чувства? Да вы уже и не люди, так, прах, в который рассыпалось человечество. Вы придумали множество новых слов, пытаясь как-то восполнить утрату, и даже не догадываетесь, какая это жалкая замена. Неужели вы сами не чувствуете, как груба и беспомощна ваша речь по сравнению с истиной, с миром, который вы пытаетесь объяснить, превратив все в слова. Все – ложь! Речь не только несовершенна, но и насквозь лжива, ведь это порождение врага. Нет фразы, в которой не было бы лжи. Слова сводят почти в ничто любую истину. Остаются лишь жалкие крохи. А сказать «это гора» и «это река» – по-моему, ничуть не лучше, чем сказать «это пустой звук». Вот и сейчас я только напрасно трачу время. Все равно вы ничего не поняли и не поймете.
– Немудрено, – сказал Энки. – Ведь только что ты говорил совсем другое. Ты говорил, что слова всемогущи. И мне это, признаться, было больше по душе.
Элгар беспомощно улыбнулся.
– Вот видите, как трудно нам понять друг друга. Ведь я говорил о разных вещах. Может быть, потом мы научимся… А сейчас лучше оставить этот разговор. Вы много пережили, страшно устали и мечтаете об отдыхе и вкусной еде. Садитесь и отдыхайте, а я позабочусь о том, чтобы вы не остались голодными.
– А откуда ты берешь еду? – спросил Орми. – Разве ты выходишь? Я думал, ты так и лежал здесь трупом со времени прихода У… то есть врага.
– Я не выхожу. Это слишком опасно, я не дождался бы вас, если бы выходил. Но я живу здесь не один. У меня есть друг, верный и добрый. Он жил, как и я, отдельно от своего тела, то есть, по-вашему, спал. Но сейчас он уже проснулся, вышел наружу и ищет для вас пропитание.
– Кто же это? Еще один Светлый?
– Нет, это зверь, медведь. Пока мы с вами беседовали, я разбудил его и попросил принести вам еды. Здесь есть еще один выход, у подножия снежной горы.
– Медведь! – воскликнул Аги. – Он тебя слушается? Ты разбудил его мыслью?
– Здесь, в этом подземном доме, моя мысль всемогуща, – сказал Элгар (как показалось Орми, не без гордости). – Но медведь не слушается. Вам не понять. Он мой друг.
– А белолобый мамонт тебе не друг?
– У меня много друзей, – уклонился от ответа Элгар. – Я не командую ими. Белолобый сам захотел вам помочь.
– Так ты все видел? – встрепенулась Эйле. – Ты видел, как мы искали вход, как не могли забраться на скалу? Ты следил за каждым нашим шагом?
Элгар долго медлил с ответом, потом сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103