Через какое-то время он умер в тюрьме, оставив жену и маленького сына нищими. Ей пришлось работать ради куска хлеба. Из важной дамы она превратилась в прачку. Но стирала она тонкое белье и поэтому смогла снять приличную квартиру на окраине Нового Орлеана.
Как же горевала бедная вдова! Легко ли было мириться с таким положением? Муж окончил свои дни преступником, от состояния ничего не осталось, сама она, состарившаяся, хромая поденщица, нередко голодала целыми днями. А тут еще неприятности за неприятностями из-за Эраста, который, по-видимому, унаследовал от отца только пороки и считался в городском училище первым негодяем; товарищи и соседи старались держаться от него подальше. Из-за сына мадам пришлось переезжать - все дальше и дальше от районов, где жили зажиточные люди. И наконец она очутилась в беднейшем предместье - Грэтне.
Мадам Жозен занимала одноэтажный домик, где имелось всего две просторные комнаты и каморка, служившая кухней. Вход был прямо с улицы - в дом вели две ступеньки перед дверью, выкрашенной зеленой краской.
В тот вечер, о котором мы повествуем, мадам Жозен в черной юбке и белой кофте сидела у себя на крыльце и беседовала с соседками. Дом, где она жила, выходил на улицу, спускавшуюся к парому. Из-за хромоты мадам Жозен не могла пойти на пристань и посмотреть на пассажиров, а потому удовлетворяла свое любопытство, наблюдая за проходившими по улице приезжими со ступенек крыльца.
Июльский вечер был душным. Мадам Жозен чувствовала какую-то странную усталость, и настроение у нее было прескверное. В тот день ей не повезло: она не угодила жене богатого местного купца Жубера, отдавшей в стирку кружева; заказчица выбранила мадам Жозен и отказалась принять работу. А деньги были так нужны!
- Уж я тебя проучу, гордячка! - ворчала себе под нос мадам Жозен. - Кружева твои будут чистенькие, так и быть, но они расползутся, как только ты их наденешь!.. Ох, как я устала! Как хочется есть! А в доме, кроме кофе да холодного риса, ничего нет!
Соседки разошлись; оставшись одна, мадам принялась зевать. Она зевала, качала головой и сокрушалась - ну почему она хромая! А то бы сбегала на станцию, на людей бы посмотрела!
В эту минуту раздался гудок подъезжавшего поезда.
- Немного сегодня приехало, - проговорила мадам Жозен, наблюдая за небольшой группкой пассажиров, с дорожными мешками и узлами спешивших по улице, мимо ее дома, к перевозу.
Спустя несколько минут - уже стало темнеть - улица опустела.
- А это еще кто? - удивилась мадам Жозен, увидев даму в трауре и маленькую девочку, подходивших к ее дому. - Наверняка приезжие, но почему они не торопятся? Паром без них уйдет… Ведь опоздают!
Мать и дочь были в нескольких шагах от дома. Девочка тащила в одной руке высокую, узкую корзину, а другой крепко держалась за мамино платье. Обе путницы казались растерянными. Мать хотела было идти дальше, но девочка удержала ее.
- Остановимся здесь, мама, отдохнем! - сказала она умоляющим голосом.
Дама в трауре подняла вуаль и тут только заметила мадам Жозен, вперившую в нее взгляд.
- Позвольте нам отдохнуть здесь немного, я совсем без сил, мне дурно… - проговорила слабым голосом молодая женщина. - Не дадите ли мне стакан воды?
- Сейчас, милая, сейчас! - засуетилась мадам Жозен, забыв о своей хромоте. - Зайдите в дом, прошу вас, и сядьте в мою качалку. На перевоз вы уже опоздали.
Измученная молодая женщина охотно вошла в дом. В комнате - сразу за входной дверью - было тихо, прохладно; широкая кровать с безукоризненно чистой постелью так и манила к себе. Мадам Жозен особенно гордилась опрятностью своей спальни.
Молодая женщина почти упала в кресло-качалку, откинула голову на подушку и выпустила из рук чемодан. Девочка поставила корзину на ближайший стул и прижалась к матери, с испугом осматривая чужую комнату. Мадам Жозен, ковыляя, вернулась со стаканом воды и пузырьком нашатырного спирта. Она ловко сняла с головы гостьи шляпу, обвитую тяжелой траурной вуалью, освежила мокрым полотенцем горячий лоб и руки, дала понюхать спирта. Малышка, крепко державшаяся за платье матери, то и дело спрашивала вполголоса:
- Мама, мамочка, тебе лучше?
- Лучше, душенька! - ответила мать минуты через две и, обернувшись к мадам Жозен, тихо произнесла: - Как я вам благодарна!
- А вы издалека приехали? - поинтересовалась мадам Жозен, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно мягче.
- Из Сан-Антонио. Но я нездорова, - молодая женщина вновь закрыла глаза и откинулась на спинку кресла.
Мадам Жозен сразу сообразила, что это люди небедные, а значит, ей будет чем поживиться.
- Да, да, путь не близкий и не легкий, особенно для больного человека, - заметила она. - А вас никто не ждет по ту сторону перевоза? Не приедут сюда справиться, куда вы делись?
- Нет, нас никто не ждет; я направляюсь в Новый Орлеан. У нас есть знакомые на Джексон-стрит, я думала остановиться у них и отдохнуть дня два. Напрасно я вышла на этой станции. На ногах не держусь!..
- Не тревожьтесь, милая! - принялась успокаивать гостью мадам Жозен. - Поспите, а когда паром вернется, я вас разбужу и сама провожу до перевоза, тут всего несколько шагов. Хоть и ковыляю, а все равно доведу вас в лодку. А на той стороне вы найдете экипаж.
- Благодарю, вы так добры! - проговорила молодая женщина, опуская веки и вновь откидывая голову на подушку.
Мадам Жозен изучала ее с минуту каким-то особенно сосредоточенным взглядом, а потом, переменив выражение лица, с нежной улыбкой обратилась к девочке:
- Подойдите сюда, душенька, я сниму с вас шляпу. Вам, наверно, жарко?
- Нет, не надо, благодарю вас, я останусь возле мамы, - ответила девочка.
1 2 3 4 5 6 7 8