Теперь Ивана давно уже нет. А в то волшебное лето мы много ездили по району, по колхозам, бродили, разговаривали. Посещали мы и местный стадион. Приятель Завалия, центр защиты прилукской городской команды, все допытывался у меня, в чем сила игры Ивана Кочеткова. Он его никогда не видел.
Я сказал: «В выборе позиции…»
А играл парень хорошо, грамотно, сильно. Встречались они главным образом с одной из местных команд. И вот тут я без преувеличения был поражен. Там играл врач, лет тридцати пяти. Он ничего не понимал в футболе: ни с того ни с сего пускал «свечи» в высоту; когда нужно было отдать пас, бил вперед, где никого из своих не было. Он ничего не хотел и не умел, кроме одного – бить по воротам. Но зато в этом ему не было равных. При каждом удобном и неудобном случае – с ходу, с разворота, с лета, с полулета – он лепил с обеих ног, да главное – точнейшим образом, все по углам. Я не верил своим глазам. Это был, конечно, не гений, не гигант футбола, но это был редчайший талант – забойщик, забивала. Попади он в свое время к настоящему тренеру, его натаскали бы в коллективной игре – он бы блистал. А может быть, он и не захотел бы. Сейчас он играл только для себя, в свое удовольствие. И тут можно признаться, что мы – а ведь мы считаем себя знатоками – ценим не только уровень. Увлеченность, самозабвение, бескорыстие – вот что прекрасно. Мы можем остановиться и, не отрываясь, смотреть, как играют мальчишки на пустыре, – и тоже восторгаться.
А летом 1951 года мы ездили с Евгением Винокуровым на строительство Каховской ГЭС по командировке одного из солидных наших журналов. Забегая вперед, скажу, что ни он, ни я не написали тогда стихов об этой грандиозной стройке. Почему? Трудно объяснить. Не написалось. Но свою роль эта поездка сыграла в нашей дальнейшей работе, дала определенный толчок, помогла разглядеть что-то новое и в нас самих.
Стройка эта была столь популярна, что кассирша на вокзале без тени сомнения выдала нам билеты до Каховки. В дальнейшем оказалось, что железной дороги там нет. Мы сошли в Днепропетровске, выяснили, что зря, поехали в Запорожье, там ночью добрались пешком через весь город до пристани. Парохода нужно было ждать сутки, мы легли на скамью над самой водой и немного поспали.
Через четырнадцать лет я написал об этом стихи. Привожу их не полностью:
Скопилась дневная жара
В нагретом вокзале,
И люди теперь до утра
На пристани спали.
Лежал от дверей в двух шагах,
Как возле духовки,
Солдат. На его сапогах
Светились подковки.
Лелея усталость свою,
Порою ночною
Мы тоже легли на скамью
Друг к другу спиною.
Плыла и качалась скамья,
Как лодочка в море.
Ты спал безмятежно.
А я Курил уже вскоре.
Средь грузных корзин и узлов
Мне чудился шорох
И шелест волнующих слов,
Опасных, как порох.
Над лицами спящих детей
И спящих их кукол
Стоял в неоглядности всей
Сияющий купол.
Светился спасательный круг
Над лепкой вокзала.
И смутною радостью вдруг
Меня пронизало.
Сквозь звездный пылающий дым,
Сквозь эту безбрежность
К тебе и ко всем остальным
Я чувствовал нежность.
…Так явственно вижу я ту
Ночь, звездные блестки,
Что вновь ощущаю во рту
Вкус той папироски.
И, радость скрываю свою,
Средь ночи июля,
Над спящими тихо стою,
Их сон карауля…
Наутро мы отправились маленьким автобусом в аэропорт и после долгого ожидания вылетели наконец на двухместном открытом ПО-2 в Каховку. Парило, над яркими квадратами полей стояла серебряная дымка, довольно сильно болтало, что мешало Винокурову, для которого такой полет был в новинку. Приземлились на травяном, вполне полевом аэродромчике.
Через несколько дней в грохоте и пылище стройки нам встретились наш литинститутовец Юзеф Островский и студент Института кинематографии, ныне автор многих сценариев Игорь Болгарин. Они пригласили нас посетить пристань Большая Лепетиха, где постоянно проживали родители Игоря. В результате мы оказались там и обосновались в доме приезжих, в комнате на восемь коек. Действительно, большое село над рекой утопало в садах. Мы переплывали на лодке через широченный в этом месте Днепр на ту сторону, купались, валялись на мелкомолотом горячем песке.
И, разумеется, – к тому веду – в Большой Лепетихе оказалась футбольная команда, не помню уже, кого она представляла, но настоящая футбольная команда, в форме, в бутсах, в майках с номерами на спинах. Она томилась – ей не с кем было играть. И мы дважды встречались с нею. Мы – это мы с Винокуровым, Островский и Болгарин. Доукомплектована наша сторона была местными мальчишками. Вскоре после начала матча выяснилось, что вся игра у противника ведется через их капитана – «семерку». Мне поручили выключить его из игры, и, как ни странно, мне это удалось. Я старался атаковать его, когда он лишь готовился принять мяч. Но я совершенно не мог за ним угнаться: он неутомимо носился по всему полю, а я ждал его у своей штрафной. Когда же я шел вперед (мне тоже хотелось забивать), сзади оставался Винокуров. Играли, правда, на условиях, позволявших некоторые упрощения правил. Когда нам били пенальти, я заменил нашего малолетнего голкипера и стал в ворота – только на этот случай.
Если вы смотрели футбол по телевизору, или бывали на стадионе, или даже стояли за воротами, вы не представляете, насколько ворота велики при одиннадцатиметровом. Для того чтобы понять это, надо находиться в них. С этим может не согласиться лишь один человек – бьющий.
– Он за московское «Торпедо» стоял, – сказал Болгарин обо мне небрежно. Но, устыдясь, добавил: – За дубль.
«Семерка» устрашающе длинно разбежался и пустил мяч прямо в меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19