Слово свидетелю и современнику — Марку Туллию Цицерону:
"Но именно этому обстоятельству эта провинция обязана своей сравнительной безопасностью и в прошедшем, и в настоящем. С того самого времени, как Маний Аквилий оставил Сицилию, все распоряжения и эдикты наместников имели в виду обезоружение рабов… Когда Л. Домиций был наместником Сицилии, ему принесли огромного вепря; он с удивлением спросил, кто его убил; отвечают — пастух, раб того-то; он велит его призвать; тот поспешно прибегает к наместнику, ожидая себе похвалы и подарка. Домиций его спрашивает, как он убил такого зверя; тот отвечает, что дротиком. Наместник немедленно приказывает его распять…"
Ясно? И Цицерону было ясно, и всем другим — тоже. Сицилия считалась особо опасной провинцией, в которой были приняты ОСОБЫЕ меры безопасности. Что смог бы сделать небольшой спартаковский десант в этих условиях? Но даже если бы смог — что толку? На Сицилии начались бы многодневные бои, десанту понадобились бы подкрепления, значит, Спартаку пришлось бы постоянно ослаблять свою основную армию. Красс же в это время строит "линию Мажино", и армия Помпея, как Чип и Дейл, спешит ему на помощь…
А потеряй римляне Сицилию, что бы случилось? Да ничего особенного. Они уже теряли ее дважды — во время сицилийских восстаний. Теряли — и не на один год, однако без сицилийского хлеба никто в Риме от голода не умер, и угнетенные всех римских провинций не восстали, проклятьем заклейменные, в едином порыве.
С точки же зрения стратегии, уход Спартака, скажем, с половиной армии на остров для Рима — подарок судьбы. Была целая армия — осталась половина, значит, шансы Красса возрастают ровно вдвое. А уйди (по морю, яко посуху) спартаковцы на Сицилию целиком, что с того? Сицилия — не Галлия и не Фракия, сидя на ней, Рим не сокрушишь и даже не уйдешь в германские леса. Война в Италии закончится, все успехи Спартака в борьбе с консульскими армиями пойдут насмарку, римляне вздохнут с облегчением, римский флот начнет блокаду острова… Регийский полустров — западня, но с шансами на спасение. Остров, окруженный водой, — стратегическая могильная яма.
Неужели стратег Спартак всего этого не понимал?
Но прежде чем поразиться слепоте стратега Спартака, немного подождем. Подождем, окинем орлиным взором всемирную историю. Ведь все уже случалось в этом мире, прав Экклезиаст. Случалось, случается, случится… Не знаю, какие ассоциации пришли на ум вам, дорогой читатель, а вот мне вспомнились события другой зимы — 1940/41 года. Германская армия стоит у Ла-Манша, разведки всех стран, включая СССР, получают данные об операции "Морской лев" — десанте в Британию. Немцы не просто стоят, они собирают флот, отрабатывают высадку, запасаются англо-германскими разговорниками с фразочками типа: "А не подскажете ли вы, сэр, как нашей танковой колонне лучше подъехать к Манчестеру?"
Вспомнили? И чем все кончилось — вспомнили?
Спартак тоже готовится. К примеру, ведет переговоры с пиратами, которые почему-то проявляют странную солидарность с римлянами, посылающими против этих самых пиратов карательные экспедиции. Или пле-нители морей труса праздновали? Денежки взяли, а сами — огородами к Котовскому? Есть, правда, мнение, будто пиратов подкупили (вернее, перекупили), что очень хорошо показано в американском фильме "Спартак". Но ежели один капитан Блад римлянам продался, почему бы другого не кликнуть? Пиратов на море тогда было — не счесть. Ну, разве чуток поменьше, чем в наши дни.
Ладно, с пиратами не вышло — Спартак бочки связывает, плоты готовит. Это вроде тех барж с Рейна, что немцы в Кале гнали по зимней волне. Только вот беда — бочки бурей унесло. Ничего, новые свяжем, мы в азарте-кураже, на Красса с его армией даже не смотрим. Операция "Морской…", прошу прощения, "Сицилийский лев" вот-вот начнется… Между прочим, Красс, в отличие от Флора и Аппиана, не очень верил в этого "Льва", потому и строил укрепления. Сенат римский тоже не верил, зовя на помощь Помпея, и Помпеи не верил, потому и гнал своих ветеранов в Италию. Даже штатская штафирка Цицерон не очень верил. Судили однажды Верреса, который был наместником Сицилии как раз в это время. Тот суду про свои заслуги, мол, Спартака на остров не пустил, а златоуст Марк Туллий ему в ответ: "Ты утверждаешь, что твоей доблестью Сицилия спасена от невольнической войны… Он, изволите ли видеть, помешал беглецам перейти из Италии в Сицилию. Где? Когда? В каком месте? Они, стало быть, сделали попытку пристать к ее берегам на плотах или на кораблях? Ничего подобного мы не слыхивали… Все же остается в силе факт, что война бушевала в Италии на таком близком от Сицилии расстоянии, а в Сицилии ее не было. Что же тут удивительного? Точно так же и тогда, когда она бушевала в Сицилии на таком же расстоянии от Италии, она не перешла в Италию… Доступ был этим людям не только затруднен, но и прямо отрезан вследствие полного недостатка в кораблях, так что эти твои соседи Сицилии легче могли достигнуть берегов океана, чем высадиться у Пелорского мыса; что же касается заразительности невольнической войны, то объясни мне, почему ссылаешься на нее именно ты, а не наместники всех прочих провинций?"
Цицерон в "Сицилийского льва" не поверил. И суд не поверил. Веррес же в конце концов признал себя виновным, не стал в тогу Спасителя Отечества рядиться.
Итак, Спартак римлян сицилийской высадкой пугает, а те почему-то не боятся. Прозорливыми римляне оказались — не в пример некоему усатому с трубкой в 1941-м. Не верят римляне, меры принимают. И не зря! Забыл как-то в одну зимнюю ночь Спартак про всякие бочки — и через "линию Мажино" прорвался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21