»
Спутник наш, ученый славный,
С тем немедля согласился
И сказал: «Вас, Дон Саладо,
Будем звать теперь мы Рыцарь
Петушиное Перо!»

ХОРНАДА VI. О том, как сбылась некая мечта Дона Саладо
– Сеньор Рохас, – поинтересовался я, морщась при виде очередной скалы, загородившей небо. – А не изучали ли вы в городе Париже, скажем, географию?
И не спрашивал бы, так ведь заехали! Слева горы, справа горы, тропа между скал вьется. Воду еле-еле нашли, еды не купишь, одры наши затосковали, Куло на меня бесом смотрит, ушами прядет.
Ох, и удружил нам бесстрашный идальго! Я и так эти места с пятого на десятое знал, а уж когда в горы заехали, совсем растерялся. Горы – это уж точно не для таких, как я. С меня и моря за глаза хватит.
– Изучал, – подтвердил лисенсиат, покосившись на меня не без интереса. – Но не в Париже. В Париже, Начо, тамошний университет, Сорбонной именуемый, богословием славен. Географию изучал я в Саламанке, особливо же в Италии.
В Италии? Интересно, где? Если в Генуе, Неаполе или даже в Венеции, то могли бы и встретиться. Я там тоже географию изучал. Правда, сугубо практическую.
– Вас волнует, куда мы заехали? – одними губами усмехнулся толстячок. – Помилуйте, Начо, это не Альпы. Это всего лишь горы Сьерра-Мадре, которые есть отрог великих гор Сьерра-Морена, что через всю Андалузию протянулись. Насколько я понимаю, слева от нас, выше по ущелью, будет селение Педранес – то, что выше всех прочих в Кастилии находится, оттого и прозывается Поднебесным. А дорога ведет нас как раз куда следует, на юг, к Гвадалквивиру. Когда же мы спустимся вниз на Андалузскую низменность, Кордова будет у нас слева, Севилья же – справа.
Ну, если так… Я прикинул – крючок мне придется изрядный делать. Ну, ничего, довезу как-нибудь славного рыцаря куда требуется!
– Дикие тут места, – продолжал между тем лисенсиат.
– Это вы насчет разбойников? – осторожно поинтересовался я.
– Не думаю, – под тонкими усиками вновь мелькнула улыбка. – Здесь вообще людей почти нет. Скот выпасать негде, а купцам проще ехать равниной.
И слава Богу! А чудная у толстяка улыбка! Губами дергает, а глаза как неживые. То ли скрывает что, то ли горе какое на душе.
– Между прочим, эти места – первые, куда смогли проникнуть христиане еще три века назад. На равнине были мавры, а тут кастильцы построили несколько замков. Говорят, здесь воевал сам Сид или кто-то из его потомков. Но с тех пор тут ничего не осталось. Кого мавры убили, кто сам в долину спустился, когда король Альфонсо вернул Горную Андалузию…
– Увы, – сбоку послышался тяжелый вздох. – Не довелось нам жить в то славное время!
Несчастный Дон Саладо с повязкой, выпирающей из-под съехавшего на ухо шлема, уныло трусил на своем коньке, глядя куда-то между конских ушей. Лучше бы шлем этот вообще выбросить! Он и так на тазик для бритья походил, а после того, как по нему дубиной припечатали, вообще на тарелку стал смахивать.
– Помилуйте! – поразился лисенсиат. – Чем вам наше-то время не по душе?
…Я-то не удивился – слышал уже.
Вместо ответа – новый вздох, еще тяжелее, еще безнадежнее. Петушиный бой явно поубавил уверенности у славного идальго. Переглянулись мы с лисенсиатом и поняли – грех его сейчас расспросами тревожить.
И ведь жалко дядьку! А чем поможешь? По системе этой самой лечить? Уже пробовали.
– Не мило мне время это, сеньоры, ибо мню, что не совершить в наши дни ничего великого.
Отозвался, Петушиное Перо!
– То есть как? – толстячок даже в седле подпрыгнул. – Великое сейчас только начинается, Дон Саладо! Разве не следует назвать великим то, что творят ученые и мастера искусств изящных в славной Италии? Разве Джотто, Брунелеске и Поджио Броччолини – не истинные титаны?
– Право, не слыхал я о подвигах этих рыцарей… – начал было Дон Саладо, но толстячка уже понесло.
– А Гутенберг? А университеты? А то, что португальцы уже обогнули мыс Бурь и вот-вот достигнут Индии? А то, что мы уже отвоевали Испанию нашу у мавров? Вы же сами брали Малагу, сеньор!
– Иногда я жалею о маврах, – со вздохом ответствовал рыцарь. – Хоть и негоже сие делать доброму христианину. Просто кажется мне, что во времена великого Сида, вами, сеньор, только что упомянутого, когда не было еще ни бомбард, ни аркебуз, доблесть и храбрость более ценились. Знаете, сеньоры, есть у меня мечта. Никому не говорил я о том, но вам скажу, ибо люди вы храбрые и благородные…
Подмигнул я толстячку, а он мне – в ответ. Это, значит, чтобы мы оба молчали, когда наш дядька про великанов с драконами рассказывать начнет.
– Точнее сказать, у меня их две, две мечты, уважаемые сеньоры. И главная из них такой будет…
Костлявая рука долго поправляла шлем, затем неуверенно погладила бороду-мочалку.
– Даже не знаю, как начать… Снилась мне некая земля, сеньоры. Прекрасная, обильная всем, славными и благочестивыми людьми населенная. Царит же в земле той вечное лето, и воды ее подобны млеку, золотом же выстланы донья речные, но лежит то золото втуне, ибо нет в нем нужды и потребности. И будто бы чей-то голос повелел мне в эту землю войти. Удивился я и спросил путь, ибо вначале подумал, что велят мне идти во святой град Иерусалим – мечту каждого рыцаря…
Странное дело, у меня весь смех куда-то сгинул. Красиво говорил Дон Саладо, душевно даже.
– Но было поведано мне, что не Иерусалим это, не Индия и даже не царствие Хуана Пресвитера. Земля сия, сеньоры, за морем лежит, а вот за каким и в стороне какой, сказано мне не было…
И вновь мы с лисенсиатом переглянулись. Хотел он что-то сказать, да я палец к губам приложил.
– Разумею я, сеньоры, что трудно найти землю эту, однако же скажу, что узнаю ее сразу, ибо памятна она мне, хоть и снилась лишь однажды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21