Еще несколько пуэрто-риканских чумазых ребятишек суетились вокруг своих мешков с тряпьем, которые они целыми днями таскают по улицам. Больше никого рядом не было.
Обернувшись, Шафт оглядел Бродвей до пересечения с Седьмой авеню – тоже все как всегда. Обычное движение на перекрестках. Вот длинный «флитвуд» ползет куда-то забрать своего пассажира. Шофер как шофер. Заднее сиденье свободно. Но беспокойство отчего-то не отпускало его. Нырнув на Сороковую улицу, Шафт вошел в кабинку телефона-автомата.
– Девять-шесть-семь-пять, – ответила секретарша в его офисе.
– Доброе утро, Милдред. Это Шафт. Кто-нибудь звонил?
– Где вы были всю ночь?
– Милдред...
– Кто-то очень хочет с вами поговорить, – затарахтела она. – Я сказала, связаться с вами пока нельзя.
– Кто это был?
– Они не представились. Я спрашивала, но они не сказали. Вы же знаете, я всегда стараюсь узнать имя или номер.
– Знаю. Мужчина или женщина?
– Мужчина. Мужчины. Двое, кажется.
– Они что-нибудь передали?
– Они сказали, чтобы вы, как только объявитесь, оставили номер, по которому с вами можно связаться. Сказали, что это очень важно.
Шафт мысленно перебирал все дела, которыми в последнее время занимался.
Три развода. Пара мелких краж. Один клиент подозревает делового партнера в намерении поджечь их общий склад. Две претензии к страховым компаниям в Гарлеме; судебный исполнитель сам боится туда пойти. Ничего слишком важного или срочного. Кто же это названивал всю ночь?
– Вы не узнали номер телефона?
– М-м... Простите, нет.
– Да ладно, ничего. Милдред, послушайте. Если они еще раз позвонят, скажите, что я еще не объявился.
– Хорошо.
– Спасибо. Мы позже с вами поговорим.
– Э-э... мистер Шафт...
– Да?
– Сколько стоит выследить неверного супруга?
– Ну... Смотря кто это, долго ли придется следить, какие доказательства нужны – фотографии там или еще что-нибудь... А что? Зачем вы спрашиваете?
– Для себя. Мне кажется, Эмиль мне изменяет, а вы – единственный частный детектив, которого я знаю.
Шафт улыбнулся:
– Сколько ему лет?
– Шестьдесят три, но он еще вовсю таращится на женщин.
– Все равно бегает он уже не слишком быстро, и поэтому я предоставлю вам скидку. Ладно, позже поговорим.
– Я передам ему ваши слова.
Она положила трубку, прежде чем он успел запротестовать.
Бедный Эмиль. Из последних сил волочится за какой-нибудь мини-юбкой и еще попадает на крючок к частному детективу. Со скидкой!
Бедный Джон Шафт. После того как его ни свет ни заря выбросили на улицу, словно негодный, продавленный матрас, он еще вынужден ломать голову над тем, кому он так срочно понадобился. Хорошо, что он не повез ее к себе домой. Там бы его обязательно нашли. Ему была необходима такая безумная ночь, чтобы стряхнуть с себя накопившееся напряжение.
Шафт продолжал свой путь.
Когда он проходил мимо мастерской Драго, чистильщики обуви подняли головы и закивали в такт движениям своих щеток, губок и бархоток. Ни один из них не улыбнулся – значит, они что-то видели. Ему придется вернуться сюда и выяснить, наконец, в чем дело. На углу Сорок второй улицы Шафт купил у слепого продавца свежий номер «Таймc» и вошел в кафе Вилана.
– Стаканчик черного без сахара.
– Черного без сахара, – с улыбкой повторила барменша.
«Что за чертова у них работа, – сочувственно подумал Шафт, – всю ночь стой за прилавком и вдобавок улыбайся».
– Спасибо. Заплатите в кассу, пожалуйста.
Десять или восемь лет назад Шафт поджидал бы ее на углу, чтобы вырвать из рук сумку, полную мелочи. Он ограбил бы ее и убежал. Он побежал бы на Сорок вторую улицу, где всегда можно затеряться в толпе, а затем в парк Публичной библиотеки. Там бы он рассовал мелочь по карманам, а сумку выкинул бы в кусты. Или в урну – чтобы не засорять Нью-Йорк. Тогда она вряд ли стала бы скалить зубы. Теперь же вот улыбается стоящему перед ней новому клиенту – высокому темнокожему человеку в сером костюме, голубой рубашке с красным шелковым галстуком. Он дал ей четверть доллара на чай, как постоянный посетитель, – как обычно давая тем, что ждали его, орудуя щетками, в обувной мастерской.
– Эй, Джон!
– Здорово, приятель.
– Привет, Джонни.
– Здравствуй.
Он поздоровался с каждым из чистильщиков, пройдя вдоль всего ряда, и уселся на последний высокий стул. Он не выйдет отсюда, пока эти ребята не расскажут ему, что им известно. Сейчас кто-нибудь подойдет.
– Спасибо, сэр. Желаю вам хорошего дня.
Еще один не выдержал и дал двадцать пять центов чаевых старику-чистильщику.
Вообще, самому младшему из них было далеко за сорок, и нюхать гуталин и драить чужие ботинки он, конечно, будет до смерти.
– Сэм, осторожно, болван! Носки мне измажешь, – раздался недовольный голос одного из клиентов.
Шафт посмотрел туда: голос принадлежал белому брокеру, на вид раза в два младше Сэма.
«Сэм, какого черта ты это терпишь? – мысленно возмутился Шафт. – Почему ты не отхватишь ему ноги? Тогда и носки будут не нужны, правда? Тебе следует искалечить хоть одного такого сукина сына. Сэм, ты слышишь?»
Сэм не слышал. Шафту иногда казалось, что над всеми чистильщиками обуви произвели одну незатейливую хирургическую операцию: им удалили яйца и вставили по две круглые баночки с ваксой – одну черную, вторую коричневую. Таким образом из нормального мужчины получился этакий вечный мальчик-чистильщик.
Разорвав полиэтиленовую обертку «Таймс», Шафт швырнул ее в урну. Когда он снимал бумажный кружок со стаканчика с кофе, несколько капель пролились ему на брюки. Ничего, пятен не должно остаться: костюм темный, а кофе у него без сливок и сахара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50