Тогда Гийом стал укачивать ее, не задавая вопросов: держа Мари-Дус на руках, он почувствовал что-то неестественное. Или слишком естественное: тело, которое он обнимал, не было больше ни тонким, ни гибким, но жестким, округлившимся, утратившим обычную форму, по всей видимости, из-за большого срока беременности.
Встав на колени перед молодой женщиной, он мягко отвел спадающие волосы и руки, которыми она закрывала лицо.
– Мари… ты беременна?
– Да… уже семь месяцев. Это наша последняя ночь, конечно: мы так любили друг друга…
– Почему ты мне ничего не сообщила? Ты могла бы написать, вызвать меня. По крайней мере поставить в известность Жозефа, поскольку он наш «почтовый ящик»!
Она усмехнулась почти весело.
– Вызвать тебя? В Англию, тогда как ты поклялся, что ноги твоей там больше не будет?
– Какие могут быть клятвы, если дело касается тебя! Если надо, я поехал бы к самому дьяволу, но не совершила ли ты большой неосторожности, приехав сюда? Когда ты прибыла?
– Позавчера, в Шербург. Море было отвратительное, а наш друг Ингу отсутствовал.
– Он у меня. Твое путешествие, должно быть, прошло ужасно: у нас были сильные порывы ветра в конце недели, а ты, ты бросилась в эту неистовую стихию? В твоем состоянии это действительно безумие!
– Не ругай меня! Надо было, чтобы я приехала. О, Гийом, как объяснить тебе, что я испытываю, когда новость не вызывает у тебя никакой радости? Этого ребенка я хочу сохранить. Он – ты и я, вместе взятые. Мысль, что его могут у меня отнять, ужасает меня…
Нежный голос охрип, в то время как новые слезы потекли из больших, цвета бирюзы глаз, под которыми были заметны темные круги. Удрученный, Гийом взял обеими руками красивое лицо своей подруги, чтобы нежно поцеловать веки, нос, дрожащие губы.
– Не плачь больше! Никто не хочет отнимать его у тебя.
– Моя мать хочет!.. Когда она заметила мое состояние, то сначала очень обрадовалась: она думала, что отец ребенка тот человек, которого она уже давно прочила мне в мужья, потом, когда я вывела ее из заблуждения, я подумала, что она сходит с ума. Она обзывала меня всевозможными словами!
– Ты сказала ей, что именно я являюсь отцом?
– Она даже не знает, что ты еще существуешь, и воображает себе Бог знает какую грязную историю!
– Почему же было не сказать ей тогда?
– Потому что это было бы еще хуже. Я думаю, она всегда ненавидела само воспоминание о тебе… Она сначала хотела, чтобы я избавилась от ребенка, но я категорически воспротивилась этому. Она должна была отказаться силой заставить меня сделать это, так как я была уже на пятом месяце беременности. Тогда она решила меня запереть…
– Силой заставить? Запереть? Что же это за мать?
– Моя собственная. Заметь, что по-своему она любит меня и думает, что предпринимает все для моего счастья, которое я не способна найти одна. Просто она путает свои желания с моими. Она мечтает выдать меня замуж за английского пэра, который сделал бы меня графиней.
– Старого и безобразного, конечно? – ухмыльнулся Гийом. – Поистине святая женщина!
– Нет. Он только немного старше тебя, и нельзя сказать, что неприятен. Просто я люблю не его.
– Ты его давно знаешь?
Лукавая улыбка скользнула по губам Мари-Дус.
– Что ты пытаешься выяснить? Появился ли он еще до нашей встречи? Да. Могла бы я согласиться с желаниями моей мамы и выйти за него замуж? Возможно. Все от меня хотят этого брака…
– Он тебя любит?
– Говорит, что да, и, если верить его терпению, возможно, так оно и есть, но я, я люблю только тебя, я хочу только тебя и ребенка, которого ты мне подарил. Я думаю, что представила тебе доказательство этого, вернувшись в наш дом.
Страсть, которая чувствовалась в ее голосе, погасила пламя ревнивой ярости, которое уже лизало сердце Тремэна. Он обхватил молодую женщину руками, чтобы лучше ощутить ее тепло, нежность и это очарование, которое делало ее единственной в мире. Поглаживая ее волосы, он заговорил вновь:
– Вернемся к тому, о чем ты говорила. Она тебя заперла? Но как? Под каким предлогом?
– О, это совсем просто: она закрыла меня на замок в моей комнате, сообщив всем во весь голос, что я заболела заразной болезнью, что позволило ей удалить детей. Сознаюсь, что вначале я была согласна именно из-за них. Я не хотела, чтобы они задавались вопросами по поводу меня и находились поблизости в момент развязки. Я думала, что, как только разрешусь, приеду сюда с младенцем. Но моя мать совсем не то подразумевала, и я узнала, что была действительно пленницей, когда разгадала ее намерения: как только ребенок родится, для соблюдения тайны передать его какой-нибудь женщине из лондонского предместья.
– Она хотела его убить? – воскликнул Гийом в высшей степени возмущенный.
– Вовсе нет! Ребенок должен был быть оставлен ей взамен на небольшое количество денег и условие, что о нем никто никогда больше не услышит.
– Это одно и то же. Сообщница имела бы, таким образом, полную свободу действий, чтобы продать малыша цыганам или Бог знает что еще. Какой ужас! Как тебе удалось сбежать?
– Благодаря Китти, моей горничной. Она мне полностью предана…
– А другие твои слуги нет?
– Они мамины. Ты знаешь, что наш дом в Кенсингтоне принадлежит ей. У меня только Китти, и не так уж трудно было сделать из дворецкого, служанки и кучера сторожей. Тайно подготовив все для моего побега, однажды вечером, когда дежурил конюх Блоссом, Китти, в которую он влюблен, позаботилась о том, чтобы… занять его, а потом усыпить. Мы убежали вдвоем, но, чтобы сбить преследователей с толку, нам пришлось расстаться. Я вошла на корабль, который почти сразу же поднял якорь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20