Ниже затылка рвануло так, что он все-таки крикнул - и ощутил, как уходит из-под ног земля.
А потом в происходящее ворвался медный рев охотничьего рожка. И все изменилось, схлынули темные тела мерцающих, очень далеко отсюда мелькнул повернувший ловчий, трещоткой созывавший стаю полузверей, уводивший за собой…
Под щекой грудились сухие листья, и не удавалось пошевелиться, ни за что. Рука не чувствовала эфеса, тело не ощущало холода начавшей подмерзать земли. Зато ни малейшей боли не ощущалось, было удивительно спокойно и, быть может, даже приятно, никуда не надо бежать, не надо больше драться, остается только лежать и умирать, и лучше бы поскорее, потому что он видел совсем неподалеку мертвое, неподвижное лицо своей женщины со щекой, обезображенной ударом когтистой лапы, - и лучше бы совсем не умирать, потому что малышка остается одна, а он еще не изучил толком здесь и ничего предсказать не может…
В глазах туманилось. Гончие остановились над ним, шумно дыша, в растерянности вертя головами - перед ними был человек, и еще один, но то, что во множестве лежало вокруг них…
Одна из собак, уставясь на то, что лежало вокруг людей и не находя этому объяснения в прежнем опыте, жалобно завизжала и, поджимая хвост, стала отступать. Это он еще различил - и увидел, как вокруг лежащей у корня малышки истаивает дымчато-полупрозрачная сфера, как становятся все меньше сияющие звездочки: жалкие крохи защиты, все, что у них оставалось, подошло к концу, к концу, к концу…
И ничего не стало.
Верховые медленно приближались, кое-кто из них засовывал за кушак пистолеты. Стояла тишина, пахло кровью и еще чем-то совершенно непонятным. Кто-то громко охнул:
- Х-хосподи Иисусе…
И забыл от удивления перекреститься.
- Ваше сиятельство…
- Дите, ей-богу, дите! Светится!
- Собак на сворки, живо!
- Живо, живо, дармоеды!
- Ваше сиятельство, это что ж…
- Ох ты! Тает все!
- А дите-то, дите?
- Подберите ребенка, растяпы, кому говорю! Что пялитесь?
- Сию минуту, ваше сия…
Уже не было ни полупрозрачно-дымчатого сияния, ни золотистых звезд. Только захныкавший в своем атласном покрывале младенец. Отчаянно, с недоумением и тоской, завыла гончая. Верховые оторопело спешивались.
Глава первая
Тени на лунном диске
Коней оставили, надежно привязав у молодого дубка неподалеку от тропы, на той поляне, где, по легенде, останавливалась государыня Елизавета Петровна, будучи в гостях у дедушки нынешнего князя. А впрочем, иные связывали поляну и с государем Петром Федоровичем, и с государыней Екатериной. До истины доискаться было уже трудновато - тем более что все упомянутые коронованные особы (как и некоторые другие) в разное время бывали в здешних местах…
Кони стояли спокойно, самую чуточку прядая ушами, ночные звуки вокруг были самыми обычными - от криков птиц до тех загадочных, но вполне обыденных, каких хватает в чащобе после полуночи. А главное, какие бы страхи и ужасы ни рассказывали про здешний край, с поляной людская молва никогда не связывала ничего потустороннего, выражаясь городским ученым языком образованных людей… Это и придавало уверенности.
Они огляделись, стоя тихонечко. Полная луна, снежно-белая, с неуловимым оттенком синевы, висела высоко над лесом, казавшимся сплошной темной массой, четкие тени с безукоризненными, как у знаменитых скульптур, очертаниями казались такими непроницаемо-черными, что представлялись бездонными пропастями или морскими глубинами. Шагни - и во мгновенье ока провалишься куда-то к центру земли, крикнуть не успеешь…
- Полная, - прошептала Татьяна с оттенком вопроса.
- Полнее не бывает, - уверенно сказала Ольга.
И действительно, лунный диск, покрытый загадочными темными пятнами, был безукоризненным, как и тени, - олицетворение мрака и олицетворение света - без малейшей щербинки, без всякого изъяна. Лучшего и желать нечего…
Давно бы следовало пуститься по тропинке, словно вырезанной в темной стене леса, но было жутко. Рука невольно тянулась перекреститься, но тут же вспоминалось, что нательные кресты они сняли. Как и требовалось для успеха гадания. Эта сторона задуманного дела тоже не прибавляла ни уверенности в себе, ни простого спокойствия: без креста русскому человеку тяжко, даже в нынешние просвещенные времена, даже в тысяча восемьсот двадцать восьмом году от Рождества Христова. Вольнодумство и прочие рискованные прибауточки на самые запретные темы хороши исключительно при свете дня. Ночью, в чащобе, вдали от крещеного мира все смотрится и ощущается совершенно иначе…
И они по-прежнему стояли возле спокойных коней - две девушки в мужских костюмах наподобие гусарских, абсолютно неуместных в городах, но вполне допустимых в провинции согласно очередному веянию легкомысленной французской моды. Вокруг простиралась бескрайняя темная чащоба, щедро насыщенная разнообразными ночными звуками, весь мир состоял из серебристого лунного света и чернильно-непроницаемых теней - вперемежку. Пора было на что-то решаться.
Ольга завела руку за спину, коснулась заткнутого за широкий кожаный ремень пистолета, кончиками пальцев проверила угловатый кремень. Он был завинчен надежно. Смешно, конечно - когда это оружие помогало против лесной нечисти? - но она сразу ощутила себя гораздо увереннее. Почти обычным голосом поинтересовалась:
- Ну что, раздумала?
- Ничегошеньки подобного, - сказала Татьяна сердито. - Стоило огород городить, чтобы повернуть теперь… Пошли!
Она подхватила большое решето - предмет, казавшийся в лунной ночи и посреди лесной чащи совершенно неуместным, - и сделала энергичный шаг вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16