Гордыня побуждала его посадить на трон Франции своего незаконнорожденного сына.
В 11 часов в последний день ноября 1637 года Анна приказала всем фрейлинам покинуть ее спальню, отказалась от услуг мадам де Сенлис и задернула занавески. Ей хочется помолиться, – сказала Анна, – и она запрещает беспокоить ее в течение ночи. Оставшись одна, она и в самом деле упала на колени перед маленькой иконой Мадонны с младенцем, которую привезла с собой из Испании. Но слова молитвы не шли с языка. В ее положении было невозможно смотреть в безмятежное, чистое лицо Божьей Матери и просить о помощи. В отчаянии Анна поднялась с колен и стала расхаживать по спальне. Кольцо с рубином мерцало на пальце: он должен был прийти, невидимый любовник, чье лицо она видела только раз в ночь своего падения. Каждый день они встречались в обществе, пряча свои отношения под личиной строгого этикета. Все эти месяцы они не обменялись ни единым интимным словом, но теперь придется встретиться с ним лицом к лицу: настало время перестать прятаться друг от друга в темноте. В полночь дверь в стене, покрытой гобеленом, приоткрылась, и Анна повернулась, чтобы встретить гостя.
Кардинал вошел в освещенную комнату и заколебался, держа руку на дверном косяке. На нем была длинная мантия из темно-зеленого шелка, голова непокрыта. Он увидел королеву в ночном одеянии с морем кружев у шеи и рукавов. Ее рыжие волосы лежали волной за спиной, глаза были заплаканы.
Ришелье подошел к Анне и ласково взял ее за руку.
– Как вы прекрасны, Мадам, – сказал он. – Этого-то наслаждения мне и недоставало. Вы всегда должны встречать меня таким образом. – Он повернул ее руку и поцеловал в ладонь.
– Мы пропали, Ришелье, – прошептала Анна. – Погибли. Скоро весь мир увидит нас в таком же свете. – Успокойтесь, – приказал спокойный голос. Обеими руками он нежно гладил руки королевы. – Что случилось? Говорите!
Анна содрогнулась и отстранилась от кардинала.
– Я беременна! Понимаете, что это означает? Я погибла, опозорена! Король уже пятнадцать лет не прикасался ко мне. Перед всем миром я рожу бастарда!
– Это будет мой сын, Мадам, – сказал Ришелье. – И ваш. Вы исполнили все мои желания. Я теперь очень счастливый человек.
– Вы сошли с ума! – вскричала Анна. – Я исполнила ваши желания! Какие желания? Чтобы вы увидели, как меня разведут, заключат в тюрьму и казнят за супружескую измену? Бог мой, это, что ли, было вашей целью, вашей местью мне?
Она закрыла лицо руками и истерически зарыдала. Ришелье тут же оказался около нее. Он положил ей руки на плечи, заставив Анну повернуться к нему. Для человека хрупкого сложения он был очень силен.
– Мадам, – сказал он. – Наш ребенок – это благословение, а не несчастье. Вы должны доверять мне больше, чем когда-либо ранее.
Он посмотрел ей в глаза и улыбнулся, и не было ни насмешки, ни вызова в его улыбке – только глубокая нежность.
– Теперь вы более беспомощны, чем шесть месяцев назад, – сказал он. – И я нахожу, что вам это идет. Подумайте как следует, и вы перестанете бояться. Франции нужен наследник престола. И вы дадите ей его. Ваш ребенок, если он родится мальчиком, будет управлять этой страной, и в глубине души я чувствую, что так и будет. Конец гражданской войне, конец надеждам Гастона Орлеанского на корону Людовика Святого. Вы станете подлинной королевой Франции, матерью дофина. Ну же, – добавил он ласково, – где ваше мужество. Раньше вы никогда не страдали слабостью духа.
– Но король, – взмолилась Анна. – Король будет знать, что это не его… Он никогда не признает ребенка.
– Ему придется, если мы подтолкнем его надлежащим образом. И это мы сделаем, конечно, сделаем. Он никогда не узнает, отец он ребенка или нет. Но даже и сомневаясь, он никогда не выскажет эти сомнения вслух! Как давно вы это обнаружили?
– Недавно, – ответила Анна.
Сначала она сопротивлялась, но потом склонилась кардиналу на грудь и позволила себя обнять. Он был так уверен в себе, так спокоен. И никогда не терпел неудачи. Он может все.
– Я не решалась тянуть, скрывая это от вас. Но я уверена: прошел уже почти месяц. Есть и другие признаки.
Ее груди слегка увеличились в размерах, и сегодня утром первый раз затошнило. Очень слабо, поэтому ей удалось все скрыть. Но во время первой беременности, много лет назад, она лежала совсем больная после первых же нескольких недель.
– Что я могу сделать? – спросила Анна.
Ришелье отпустил ее, поцеловав в обе руки, и стал ходить взад и вперед по комнате. Его движущееся отражение повторялось в зеркалах на стене и на туалетном столике королевы. Казалось, он был повсюду.
– Вам придется соблазнить короля, – сказал он, помолчав. – Вы должны будете уговорить его провести с вами ночь. Только один раз и нужно, но как можно быстрее.
– Он на это не пойдет, – возразила Анна. – Он меня ненавидит. К тому же вы не знаете его как следует. Не случится ничего – как почти ничего не случалось и раньше…
– Может случиться достаточно для того, чтобы в глазах посторонних король оказался скомпрометированным. Одна ночь, проведенная в вашей спальне, час или два наедине с вами в этой комнате, – и у вас будет готово доказательство для всего света.
– Я не могу пойти на это, – сказала Анна. – Я его не выношу. Меня от него тошнит!
– Какое-то время вас от всего будет тошнить, Мадам. – Ришелье позволил себе ласковую насмешку. – Вы обязаны это преодолеть. Вы – самая прекрасная женщина в мире, и если бы захотели, то могли бы соблазнить и святого. Будьте любезны с мужем, будьте обаятельны. Я приведу к вам короля, но остальное – за вами. Сейчас не время для вопросов морали, но и чрезмерно волноваться не следует – вы можете потерять нашего маленького принца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86