Она все еще хранила надежду, что Александр каким-то образом покажет, что слышал обо всем том, что она вытворяла; любая его реакция, даже наказание, показали бы, что он не остается равнодушным, что она еще может тронуть его. Но от него ничего не последовало – ни письма, ни разгневанного приглашения, ничего.Она заперлась в доме на острове, где они вместе провели столько счастливых часов, и истерически рыдала там. Она пошла на унижение собственного достоинства, чтобы сделать ему больно, а он даже не заметил этого. Это просто невозможно, сказала она самой себе. Не может быть, чтобы он значил для меня так много. Он изменял мне, и я знала об этом. На протяжении нескольких первых лет он даже не любил меня… Я прожила с ним почти тринадцать лет, я просто не могу уже любить его. Я не могу, не могу…Никто не может так долго любить одного человека; это смешно, это буржуазно. Она глупо поступила, что отправилась на остров, сентиментальная, распустившая сопли баба, сидящая в одиночестве во дворце, полном воспоминаний, ложащаяся с первым встречным в постель, которую они когда-то делили с ним.Внезапно она рассмеялась и тут же остановилась. Этой ночью она спала с молодым лакеем. Ничего хорошего из этого не вышло; он слишком боялся ее.На следующий день она получила записку от Александра, в которой говорилось, что он скучает без нее. Не приедет ли она, чтобы провести с ним вечер?Никогда не знаешь, чего от него ждать, подумала она, ожидая под дверью. Скажет ли он ей о чем-нибудь?Ему все должно быть известно; конечно, он все знал… Но он запаздывал, что было ему несвойственно. Пунктуальный, любезный и непредсказуемый – таким был Александр, такой нежный и добрый, такой непреклонный. И все же он был мягким, любящим и веселым, смеющимся вместе с ней, когда они сидели у огня в белой гостиной ее дома, отрезанные Невой от всего мира; или просто бродили по саду, обнявшись; или танцевали на придворном балу, и он нашептывал ей такое, от чего она не могла не хихикать, однако вынужденная сохранять серьезность; или обсуждали государственные проблемы и дела, которых она не понимала, но он ей полностью доверял.Часы на инкрустированном столике пробили час, и она вздрогнула.– Господи, – произнесла она вслух. – Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он пришел! Я опущусь перед ним на колени; я сделаю все, пойду на все, только чтобы быть снова рядом с ним. Если он больше не хочет этого, я смирюсь, я буду его другом. Пожалуйста, пожалуйста, Господи…После того, как прошла еще четверть часа, она открыла дверь и приказала дежурному лакею найти камергера Александра.К ней наконец-то вышел, но не камергер, а лишь его секретарь.– Где его величество? – спросила она. – Он послал за мной, я жду его уже больше часа.Он развел руками в извиняющемся жесте.– Простите, ваше высочество. К вам, конечно, должен был кто-то выйти. Мы получили ужасные новости.Наша армия понесла поражение при Бородино.– О!Мария упала на спинку кресла и схватилась за нее. На какое-то мгновение огромная значимость того, что она сейчас услышала, пересилила болезненное чувство разочарования, понимания того, что она не увидит Александра еще много часов. Бородино… Дорога на Москву открыта…– Где сейчас государь? – спросила она.– Простите, ваше высочество. Он оставил дворец.Он поехал к своей сестре, Великой княгине Екатерине.Когда объявили о приезде царя, Екатерина и ее муж Георг Олденбургский обедали. Муж и жена чувствовали себя одинокими, когда бывали вместе, сидя на разных концах длинного стола, так далеко друг от друга, что, когда Георг хотел ей что-то сказать, он вынужден был кричать. Это всегда веселило Екатерину. Она обычно передразнивала Георга, тянувшегося к ней, моргавшего, покашливавшего.– Чего ради вы держите беднягу на таком расстоянии? – спросил как-то со смехом Багратион после того, как узнал об этой изоляции, в которой Георг и Екатерина вкушали пищу, когда оставались одни. Екатерина же рассмеялась ему в ответ.– Потому что он надоедает мне, любовь моя. Уверяю вас, я сократила все наши разговоры до минимума, а ему все равно. Ему вообще было бы лучше, если бы мы ели молча, да и мне тоже.Во время этого обеда она опять думала о Багратионе, внутренне улыбаясь, когда вспоминала обо всех тех часах веселья, которые они провели вместе. Он знал, как обходиться с нею, подумала она; из всех мужчин он был единственный, кто… О, как она любила его. Она взглянула на своего мужа. Бедняга Георг, такой маленький, уродливый и одинокий. Багратиону действительно не нравилось, когда она мучила его. Может быть, в следующий раз она прикажет поставить их стулья рядом…В это время ее дворецкий подошел к ней и объявил о приезде царя.– Царь? – Она уставилась на него. – Георг, вы слышите? Александр здесь?– Он желает немедленно встретиться с вами, ваше императорское высочество. И наедине, – прошептал дворецкий.– Очень хорошо. – Она поднялась и сделала знак Георгу Олденбургскому оставаться в своем кресле. – Заканчивайте обед. Он хочет видеть одну меня.Александр ждал ее в ее личной гостиной. Это была очаровательная комната, элегантно меблированная тростниковыми стульями и столиками из черного дерева в новом стиле ампир. В отделанном мрамором камине горел огонь, потому что сентябрь стоял прохладный.Она подошла к нему и присела в реверансе.– Александр, какой сюрприз видеть вас. И какое удовольствие. Александр, что случилось? Почему вы так странно выглядите…Он стоял перед камином, сцепив руки за спиной.– Екатерина, – медленно начал он. – Екатерина, мы проиграли битву под Бородино. Кутузов потерпел поражение. Мы потеряли сорок тысяч человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77