Он твёрдо верил, что Бог, наладив мир в самом начале, намеренно оставил его развиваться без своего повсеместного вмешательства, а посему и нам следует брать с Всевышнего пример. Плюшевый Медведь предоставлял свободу всему и вся. Однажды он даже выпустил на улицу золотого кота Лисика, которого, после его неудачного бегства в Париж и на Северный Полюс, больше не пускали гулять за пределы двора. Предварительно Плюшевый Медведь, конечно, провёл с котом вдумчивую разъяснительную беседу, между прочим сообщив, что он, Плюшевый Медведь, не рекомендует золотому коту шляться без присмотра за оградой, поскольку его могут сожрать лиса, или волк, или, упаси боже, настоящий медведь, которых полно водилось в лесу.
Однако золотой кот делал вид, что Плюшевый Медведь вообще разговаривает не с ним, и смело направлял свои розовопяточные стопы к неизвестности зазаборных приключений.
Плюшевый Медведь сначала расстроился, но потом обратил внимание, что кот, хотя и шляется за забором, но держится неподалёку от путей бегства к безопасности и насторожённо вздрагивает при каждом шорохе.
«Э!» – подумал Плюшевый Медведь, – значит, божья тварь, предоставленная сама себе, обычно имеет достаточно благоразумности, чтобы заботиться о своей, хотя бы минимальной, безопасности».
Да, это очень страшно – предоставить несмышлёному существу полную свободу, но дело в том, что существо это никогда не станет смышлёным, пока оно несвободно. Единственное, чего будет добиваться божья тварь, – так это свободы, прямо или исподтишка, подчас даже ценой собственной жизни.
Какой бы ни казалась тихоней ваша младшая сестрёнка, дочурка или внучка, не давайте себя обмануть. В ней живёт древняя и неизбывная страсть к свободе, которая заставит её рано или поздно пуститься в такие сальто-мортале, что мир вам покажется с булавку, небо – с овчинку, а ваши сбережения – с маковую росинку, и более того, потом уже поздно будет предоставлять свободу, потому что привычки несвободы очень сильны, и научиться думать свободно совсем непросто!
Наш ласковый Создатель заложил в своих тварей импульс стремления к свободе, сделав свободу выбора основным законом мирозданья. Этот импульс стремления к свободе – невероятной силы. Да-да, подчас он сильнее самой жизни! А посему не стоит ограничивать ничью свободу, ибо, как говорил старик Руссо: «Поработители сами становятся рабами, и, порабощая других – порабощают себя…»
Вы скажете: «Ну хотя бы предостеречь-то мы имеем право?» Предостережения – это завуалированные кандалы. Фразы в духе: «Ты можешь, конечно, поступать как хочешь, но я тебя предостерегаю…» – лишь интеллигентная форма, означающая: «Я тебе запрещаю…». Так же действует и шантаж любовью: «Ты меня очень расстроишь, если…», и так далее. Ещё менее ценно заявление в самом конце истории: «А я ведь тебе говорил!» или «Я тебя предупреждал, а ты меня не послушалась!»
Просто поразительно, с какой несерьёзностью подходим мы подчас к вопросу будущего наших чад! Нам кажется это шуткой какой-то, чем-то далёким и ещё малоразличимым в туманных горизонтах, но не успеешь оглянуться – а решать уже поздно, всё уже навалилось гуртом, и нет больше времени на пространные рассуждения.
Конечно, тянет по старинке предложить деткам стать продолжателями дела поколений. Но у многих ли из нас такое дело имеется? Ведь для этого такое дело надо либо создать, либо перенять у прадедов и донести до внуков! А это ой как не просто! Сколько их, потомственных купцов да королей, осталось? Ну и кем стал бы Александр Великий без отца своего Филиппа, который расчистил ему место для великих подвигов, сломив непокорных? А кем бы правил Карл Великий, если бы не усилия его отца Пипина Короткого? Великие нередко строят своё величие на усилиях предков, и у каждого великого должен быть короткорослый предок, который подготовит благодатную почву для его величия. Всякому Карлу нужен свой Пипин.
Нынешнее общество вовсе не желает, чтобы мы становились Александрами Филипповичами и Карлами Пипиновичами. Оно устало от великих, оно пытается позабыть наше отчество и всё чаще обращается к нам на «ты» если не на словах, то на деле. Оно желает иметь много мелких, отдельных, исправно платящих налоги крошечных «ты» – без родственных уз, без кланов и мощных независимых родов, и без особых уникальных воззрений. Так удобнее, чище и лучше. Как на птицефабрике. Спереди корм принял, сзади – яйцо выдал. И чему же мы можем научить своё потомство, мы, гордые несушки с птицефабрики?
С чего мы взяли, дорогие мои наставники и наставницы, что хоть что-нибудь понимаем в этой жизни? Любые занятия в ней, которые мы делаем за деньги, всё равно рано или поздно нам опротивят. Но мы не обращаем на это внимания и чаще всего ждём в лице наших детей исполнения наших собственных несбывшихся мечтаний. С детьми всё будет не так. Всё будет лучше!
«Хотела я стать дрессировщицей – не сложилось. Моя дочь обязательно станет знаменитой дрессировщицей!»

И нам плевать, что, может быть, гены и наклонности дочери так ей выпали, что она, сама того не подозревая, на дух не переносит животных, даже нарисованных. Но сказать вам она об этом не смеет, потому что с младых ногтей ей планомерно внушали, что она обязательно станет дрессировщицей – скажем, укротительницей львов. И вся комната у неё в игрушечных львах, и книжки только об этом, и взрослую жизнь свою она иначе и представить уже не может…
Нет страшнее насилия, которое диктуется родительской любовью. Никто от этого не свободен. Никто не может действительно воспитать ребёнка в гармонии с тем, что он из себя представляет, а не с тем, что мы хотели бы, чтобы он из себя представлял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99