- Должна быть американкой. Типичной американской девушкой. Было время - было предубеждение против филиппинцев. Сейчас нет. Должна быть американкой, ради детей. Чтобы рожать пионеров, для плантации.
- Миссис Флорес - американка.
- Не мой тип, - отрезал он.
После этого условия для меня в доме на Бункер-Хилле улучшились. Кристо оставлял свою дверь незапертой, и я был волен пользоваться его душем. Он настаивал, чтобы я угощался из его вазы с фруктами. Обычно он возвращался с работы около шести вечера. Каждый вечер заходил и заглядывал в новую мусорную корзину, которую мне поставила миссис Флорес. Обычно в ней было полно комков бумаги, смятых свидетельств еще одного тщетного дня. Немного погодя, приняв душ и одевшись, повязав на горло блистательный галстук, Кристо уходил, и я знал, что он рыскает по улицам и кафе в поисках женщины своей мечты.
Однажды он остался дома из-за простуды. Не серьезной - просто хандрил. Миссис Флорес пыталась зайти заправить ему постель, но я слышал, как он сердито гнал ее прочь.
- Вы болеете, - говорила она. - Можно, я вам помогу?
- Нет. Просто насморк. Я хочу побыть один.
Через минуту миссис Флорес зашла ко мне. Лицо ее было встревоженным, глаза блестели заботой. В руках она держала грелку и небольшой пакетик.
- Прошу вас, - сказала она. - Вы не могли бы передать ему вот это?
В пакете лежали горчичники и капли в нос. Я отнес все Кристо. Он осмотрел все с ужасом на лице, чихнул и отвернулся.
- Сумасшедшая эта женщина. Вот самое лучшее от простуды.
Он нацедил себе виски в стакан и прилежно проглотил.
На следующее утро он вновь был на ногах. Я слышал, как он подскочил с кровати и помчался на работу. Выходя позавтракать, я столкнулся с миссис Флорес. Она не могла сдержать тревоги.
- Как он? - спросила она.
- Поправился, - ответил я. - Ушел на работу.
- Значит, лекарство помогло?
- То, что нужно.
Она улыбнулась с огромным облегчением. Она была счастлива.
Когда я, позавтракав, вернулся, в моей комнате произошли приятные изменения.
Окно было прикрыто свежими белыми занавесками, перед кроватью лежал небольшой коврик, и появилось еще одно кресло - кресло-качалка.
Кристо Сьерра нашел девушку своей мечты через четыре недели после того, как я въехал в пансион миссис Флорес. В этой дате я уверен, поскольку пришла пора платить за комнату, а мне было нечем.
В субботу где-то около полуночи Кристо пришел ко мне. Я сидел в качалке, читал пачку тщетных рукописей, пытаясь выудить оттуда хоть несколько фраз. Кристо далеко не торжествовал по поводу своей находки. Скорее он походил на покупателя машины, который, наконец, отыскал то, что нужно.
- Увижу ее сегодня ночью, - сообщил он. - Чудесная. Как раз то, что я хочу.
- Как она выглядит?
- Типичная американская девушка.
- Вы с ней поговорили?
Нет, он даже с нею не знаком. Он только что увидел ее в ночном клубе.
- Хочу услышать ваше мнение, - сказал он. - Завтра я вас отведу на нее посмотреть.
Мы вышли из дому в воскресенье вечером и пошли пешком по Пролету Ангела к центру Лос-Анжелеса. Кристо в своем синем габардиновом двубортном костюме, черной рубашке и лиловом галстуке был неотразим. Рядом с ним я чувствовал себя полным отребьем в бесформенных, жалко висевших штанах. И все равно радовался тому, что выбрался из дому - там все равно не писалось. Я уже подумывал, не съехать ли.
Мы взяли такси и поехали на Сансет-Стрип. Путь долгий, десять миль примерно.
Где-то возле Уилшира Кристо велел таксисту остановиться около цветочной лавки.
- Какие цветы хороши для прекрасной женщины?
Я сказал, что всем нравятся орхидеи.
Он вошел и через пять минут вышел с большой коробкой.
- Так вы, значит, розы купили, - заметил я.
- Орхидеи. Очень дорогой цветок.
- Одной орхидеи уже много.
- Для нее я купил дюжину.
Их цена покрыла бы мою квартплату месяца на полтора. Теперь мы двигались вдоль Стрипа, бульвар освещали веселенькие неоновые трубки. Кристо был спокоен, раскуривал сигару, поглядывая на плотное встречное движение. Ни выглядел он романтично, ни действовал. Для него это бизнес.
Место называлось "Тампико". Мы вышли из такси, и Кристо заплатил сумасшедшие деньги. Все "Тампико" отдавало помпезной простотой - даже снобоватый швейцар, которого явно раздражал мой бесформенный костюм. Кристо же вошел туда с лощеным нахальством. Цветы передал старшему официанту, сунул ему на чай пятерку, и нас немедленно усадили прямо перед сценой.
После моей комнатенки хорошо было оказаться в таком месте: успокаивающие огни, музыка, надушенные и красивые женщины.
- Она здесь работает? - спросил я.
Он, не ответив, улыбнулся. Танцплощадка расчистилась, и началось шоу. И тут я ее увидел. Певица с факелом, высокая, светловолосая, изумительно оформленная под серебряной парчой, с орхидеями, приколотыми к волосам. Она проходила под именем Шарлин Шаррон и пела хрипловатым голосом о муках любви, об агонии любви и о мужике по имени Билл, который иногда ее бил, но она все равно его любила. Пела она неплохо и была очень симпатичной, однако просто не подходила на роль хозяйки табачной плантации в филиппинской глухомани. Пока она пела, я посматривал на Кристо. Его холодный оценивающий взгляд меня просто пугал. Не аплодировал он и когда Шарлин Шаррон закончила свой третий номер на бис и откланялась. Его больше интересовала сама овация, которую та заслужила.
- Вот видите, - сказал он, видя, что я до сих пор не убежден. - Она им нравится.
Не мое это дело. Я просто сосед, отчаянно пытающийся что-то нанести на бумагу.
Но мне вдруг в "Тампико" все опротивело, и я поднялся с места.
1 2 3 4 5