Фанте Джон
Мечтатель
ДЖОН ФАНТЕ
МЕЧТАТЕЛЬ
Из сборника "Вино юности" (1985)
О комнате мне рассказал легавый. Сказал, что сдается одна на Бункер-Хилле, в большом сером оштукатуренном доме. Я туда сходил. Тридцать пять лет назад Бункер-Хилл был модным районом, а сегодня - увы. Теперь эти особняки двадцатикомнатные обветшали.
Большой серый дом. Вот он. Я позвонил. Дверь открыла мексиканка. Сильная и прямая.
Волосы ее отливали черным, словно окаленная эмаль. Такие темные, такие блестящие, что все лицо горело оранжевым отблеском. Это и была миссис Флорес.
Квартплата - десятка в неделю. Я дал ей сорок.
- Лучше комнату посмотрите сначала, - сказала она.
Однако, я уже устал смотреть комнаты. Мне хотелось хотя бы чего-нибудь - каких-нибудь стен вокруг. Я хотел остаться наедине с пишущей машинкой. Надо было работать. Наплевать, что за комната. Миссис Флорес проводила меня наверх, на третий этаж. Очень старый дом. Толстые высокие двери. Медные ручки.
Глянув на комнату, я засомневался. Такая пустая она была. Всего четыре предмета:
кровать, комод, стул и стол. Ни коврика. Ни занавесок. Ни картинок на стенах.
- Это много за такое место, миссис Флорес.
- Я же сказала вам: сначала комнату посмотрите.
Она не сердилась на меня. Ей просто было все равно. Когда она говорила, я видел ее белые зубы. Утонченно безупречные. Она одевалась, как принято у их народа:
крестьянская юбка с блузкой, серебряные сережки, в пару им серебряная безделушка на горле. Ее небольшие ступни были обуты в гуарачи. Похоже - крепкие, удобные.
Она отправилась за мылом и полотенцами. Я раскрыл чемодан и вытащил то немногое, чем владел. Несколько рубашек, трусы, галстуки, носки. Целую пачку чистой белой бумаги. Постное сейчас у меня время. Но нужно много чего написать. Внутри от этого почти болело.
Я снял чехол с машинки и поставил ее на стол под окно. Я уже видел, как пишу - яростно, колочу по клавишам денно и нощно вот в этой самой комнатке, а подо мной внизу распластался огромный город. Прямо за окном торчала верхушка пожилой пальмы. Она будет меня вдохновлять, нарушать монотонность четырех стен.
Миссис Флорес вернулась с мылом и полотенцами. Ее темные глаза расширились, лишь только она увидела машинку. Я объяснил ей: так я зарабатываю на жизнь, пишу разное.
- Вам придется выехать, - сказала она.
- Выехать? Почему?
Она вытащила из кармана юбки сорок долларов и положила на комод.
- Пишущая машинка стучит, - сказала она. - А человеку за стенкой нужно хорошо высыпаться.
Дверь, отделявшая мою комнату от соседней, была из толстого ореха. Стены - непробиваемые. А машинка у меня тихая. Я ей показал, потыкав в клавиши.
Пообещал, что шума не будет. Но она уже все решила. Покачала головой медленно, упрямо. Я начал закидывать пожитки обратно в чемодан. Думал, какая она неразумная. И ненавидел соседа, кем бы он ни был; я проклинал его.
В коридоре раздались шаги. И появился он, этот человек из соседней комнаты.
- Кристо! - произнесла женщина.
Он остановился, глядя на меня, и я заметил странное оживление любви, осветившее лицо миссис Флорес: ее темные глаза обожали его.
- Здрасьте, - сказал он.
Механическое, холодное приветствие. Он тоже почувствовал ее возбуждение. И не желал его. Защищался от него. Высокий, подтянутый, симпатичный филиппинец лет тридцати пяти. Прекрасно одетый, особенно желтый галстук, солнцем сиявший с его шеи.
- Что-то не так? - осведомился он.
- Он пишет на машинке, - сказала миссис Флорес. - Вы не сможете спать, если он останется. Вам нужен отдых. Вы и так неважно спите.
- Я хорошо сплю, - ответил тот. - Откуда вы это знаете - как я сплю?
Подсматриваете?
Он хотел услышать от нее ответ. Глаза его расширились от негодования. Миссис Флорес опустила голову.
- Плохо, когда женщина смотрит на спящего мужчину, - провозгласил он. - - Мне это не нравится.
Она приняла выговор спокойно, стоически. Кристо улыбнулся мне.
- Пожалуйста, оставайтесь, друг мой, - сказал он. - Хорошо, когда сосед - образованный человек, с пишущей машинкой.
Я поблагодарил его, и мы пожали руки.
- Зовут Сьерра. Кристо Сьерра.
- Джон Лэйн, - представился я.
А сам наблюдал за миссис Флорес. Она не выказала никаких чувств. Мне хотелось, чтобы она взяла и сама сказала, что комната - моя. Пятясь в коридор, пока Кристо придерживал ей дверь, она одарила меня единственным неумолимым взглядом.
И я остался один в своей комнате. Сел и попытался работать. И хотя в уме у меня вспыхивала та страсть, с которой миссис Флорес смотрела на Кристо, на бумагу она переноситься не хотела.
Нет, никак не хотела. Через три дня единственными сливками работы мозга, которыми я мог похвастаться, были лишь комки мятой бумаги. Я ходил взад-вперед по скрипучему полу. Колошматил себя по голове, катался по кровати, таращился в потолок. Бдительно прислушивался ко всем звукам дома. Каждое утро я слышал, как Кристо уходит. Возвращался он обычно только поздно вечером, иногда заполночь. На третьем этаже обитали два других жильца. У старого мистера Эшли что-то было с сердцем, и слышали его редко. Второго человека я ни разу не видел и вообще не знал. Теперь же я ловил себя на том, что постоянно прислушиваюсь к кошачьему шелесту гуарачей миссис Флорес. Даже имя ее меня беспокоило. Я твердил себе, что с ее молодостью и красотой ее должны звать Долорес или Мария - или что-нибудь в этом же роде, соответствующее темной красе ее лица.
Каждое утро, после того, как Кристо уходил, я слышал, как она ходит по его комнате. Вытирает пыль, заправляет ему постель. Всхлипы ее доносились, словно трепет голубки в западне.
1 2 3 4 5