Люди зевали и с недовольным видом выбирались из автобуса. Многие, кто ехал в Такамацу, пользовались остановкой, чтобы привести себя в порядок. Я тоже вышел, сделал несколько глубоких вдохов, потянулся, размялся на свежем воздухе. Умылся в туалете. Ну и куда же меня занесло? Я прошелся немного, огляделся по сторонам. Ничего особенного. Типичный пейзаж. Все как на любой дороге. Правда, горы вроде какие-то не такие, как в Токио. У деревьев и кустов цвет не тот. Хотя, может, показалось.В кафетерии бесплатно давали горячий зеленый чай. Только я пристроился со своим стаканчиком, как рядом на пластмассовый стул уселась какая-то девица. В правой руке у нее был такой же бумажный стаканчик, но с кофе, который она только что купила в автомате. От жидкости поднимался парок. В левой руке — маленькая коробка с сэндвичами. Тоже явно из автомата.Девица, по правде сказать, была странная. Какая-то неуклюжая, как ни посмотри. Широкий лоб, носик пуговкой, все щеки в веснушках. Уши торчком. Лицо такое, что мимо не пройдешь — обязательно оглянешься. Нелепая какая-то физиономия. И тем не менее, общее впечатление девчонка оставляла вполне приличное. Вряд ли она была довольна своей внешностью, но, видимо, привыкла и уже не комплексовала. А это уже много. Что-то детское в ней было, и от этого становилось спокойно. Мне, во всяком случае. Невысокого роста, стройная, тонкая, грудь довольно большая. Ноги красивые.В ушах у нее поблескивали сережки из какого-то металла, вроде дюралюминия. Волосы до плеч, крашеные — темно-каштановые, в рыжину. Водолазка в широкую продольную полоску. На плече кожаный рюкзачок. Тонкий летний свитер накинут на плечи, рукава завязаны на шее. Кремовая хлопчатая мини-юбка; ноги голые, без чулок. Она, видно, умывалась в туалете — к широкому лбу, как засохшие корешки, прилипла прядка волос. Почему-то меня это тронуло.— Ты из того автобуса? — спросила девица. Голос у нее был хрипловатый.— Угу.— Сколько тебе лет? — Нахмурившись, она глотнула кофе.— Семнадцать, — соврал я.— Школу скоро заканчиваешь? Я кивнул.— Куда едешь?— В Такамацу.— Надо же! Я тоже, — сказала она. — Просто так или живешь там?— Просто так.— И я. У меня в Такамацу подруга хорошая. А у тебя?— Родственники.Девица понимающе кивнула и больше вопросов не задавала.— Моему младшему брату почти сколько тебе, — неожиданно, будто вспомнив, заявила она. — Мы с ним давно не виделись. Так получилось… И еще — ты очень на этого похож… как его? Тебе никто не говорил?— На кого — на этого ?— Ну как его?.. Певец-то… Группа такая есть… Я тебя как в автобусе увидела, сразу подумала. Имя из головы вылетело. Думала, думала, все мозги наизнанку вывернула — и без толку. Бывает ведь так, скажи? Вертится в голове, а никак не вспомнишь. Тебе что, не говорили раньше, что ты на него похож?Я покачал головой. Никто ничего мне такого не говорил. А девица, прищурившись, все смотрела на меня.— Кого ты все-таки имеешь в виду? — попробовал помочь ей я.— Я по телевизору его видела.— По телевизору?— Ага! Он по телевизору выступал. — Она взяла сэндвич с ветчиной и принялась тупо жевать. Глотнула еще кофе. — С какой-то группой пел. Ну надо же! Как группа называется, тоже не помню. Высокий такой, худой. На кансайском диалекте говорит. Ну что? Не вспомнил?— Понятия не имею. Я телевизор не смотрю.Девица скорчила рожицу и уставилась на меня:— Как не смотришь? Совсем?Я молча покачал головой. Или, может, кивнуть надо? Кивнул.— Из тебя слова клещами не вытянешь. Ты всегда такой?Я покраснел. От природы неразговорчивый — вот мало и говорю. Но была и другая причина. У меня еще не сформировался голос. Вообще-то он уже был почти нормальный, но иногда вдруг ни с того ни с сего срывался. Вот я и старался не растекаться мыслями.— Ладно. Нет так нет, — продолжала девица. — Но ты здорово похож на того… ну, который поет и говорит, точно в Кансае родился. У тебя, конечно, этого диалекта нет. Просто, как бы это сказать… Уж больно похоже. А вообще, ты неплохой парень. Вот и все.На ее лице мелькнула улыбка. Будто отлучилась куда-то на минутку и тут же вернулась обратно. А я так и сидел, красный как рак.— Тебе бы прическу изменить — еще больше стал бы на него смахивать. Волосы надо немного подлиннее, наверх малость зачесать и лаком закрепить, чтоб держались. Я бы прямо тут все сделала. Так бы классно было! Я же в косметическом салоне работаю.Кивнув еще раз, я приложился к чашке с чаем. В кафетерии было очень тихо. Ни музыки, ни разговоров.— Не любишь, значит, разговаривать? — спросила девица с серьезным видом, подперев щеку рукой.Я покачал головой:— Да нет.— Стесняешься, что ли?Я снова покачал головой.Девица взяла еще один сэндвич. Оказалось — с клубничным джемом. Она как-то недоверчиво нахмурилась.— Может, съешь, а? Больше всего на свете ненавижу сэндвичи с клубничным джемом. С детства.Я взял сэндвич. С клубничным джемом эти штуки мне тоже совсем не нравятся, но все же я его съел — и слова не сказал. Через стол девица внимательно следила за процессом до самого конца.— У меня к тебе просьба, — проговорила она.— Какая?— Можно, до Такамацу я с тобой посижу? А то одной как-то не очень… Всю дорогу казалось: вот сейчас какой-нибудь ненормальный рядом пристроится. Поспать как следует не получилось. Билет покупала — говорили: все по одному будут сидеть, а выходит — по двое. Может, подремлю хоть немножко до Такамацу. Ты вроде на психа не похож. Не возражаешь?— Нет.— Спасибо, — сказала она. — Как говорится: «В дороге нужен попутчик…»Я снова кивнул. Ну сколько можно головой трясти? — подумал я. А что еще было делать?— Как там дальше-то?..— Дальше?— Ну, «в дороге — попутчик…» А дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25