Я слышал его крик:
- Дорогая! Успокойтесь!
- Что случилось? - шепотом спросил я в сенях у Демьяна Кузьмича.
- Изволите ли видеть, - загудел Демьян Кузьмич, обращая ко мне
отчаянные, слезящиеся глаза, - послали они меня в комиссию за
путевками нашим в Сочи на октябрь... Нуте-с, четыре путевки выдали, а
племяннику Аристарха Платоновича почему-то забыли подписать в
комиссии... Приходи, говорят, завтра в двенадцать... И вот, изволите
ли видеть, - я интригу подвел! - И по страдальческим глазам Демьяна
Кузьмича видно было, что он чист, никакой интриги не подводил и
вообще интригами не занимается.
Из предбанника донесся слабый крик "ай!", и Демьян Кузьмич
брызнул из сеней и скрылся бесследно. Минут через десять ушел и
доктор. Я некоторое время просидел в сенях на диване, пока из
предбанника не начал слышаться стук машинки, тут осмелился и
вошел.
Поликсена Торопецкая, напудренная и успокоившаяся, сидела за
конторкой и писала на машинке. Я сделал поклон, стараясь, чтобы это
был приятный и в то же время исполненный достоинства поклон, и
голосом заговорил достойным и приятным, отчего тот зазвучал, к
удивлению моему, сдавленно.
Объяснив, что я такой-то, а направлен сюда Фомою для того,
чтобы диктовать пьесу, я получил от Поликсены приглашение садиться и
подождать, что я и сделал.
Стены предбанника были обильно увешаны фотографиями,
дагерротипами и картинками, среди которых царствовал большой,
масляными красками писанный, портрет представительного мужчины в
сюртуке и с бакенбардами по моде семидесятых годов. Я догадался, что
это Аристарх Платонович, но не понял, кто эта воздушная белая девица
или дама, выглядывающая из-за головы Аристарха Платоновича и держащая
в руке прозрачное покрывало. Эта загадка до того меня мучила, что,
выбрав пристойный момент, я кашлянул и спросил об этом.
Произошла пауза, во время которой Поликсена остановила на мне
свой взор, как бы изучая меня, и наконец ответила, но как-то
принужденно:
- Это - муза.
- А-а, - сказал я.
Опять застучала машинка, а я стал осматривать стены и
убедился, что на каждом из снимков или карточек был изображен
Аристарх Платонович в компании с другими лицами.
Так, пожелтевший старый снимок изображал Аристарха
Платоновича на опушке леса. Аристарх Платонович был одет по-осеннему
и городскому, в ботах, в пальто и цилиндре. А спутник его был в
какой-то кацавейке, с ягдташем, с двухствольным ружьем. Лицо
спутника, пенсне, седая борода показались мне знакомы.
Поликсена Торопецкая тут обнаружила замечательное
свойство - в одно и то же время писать и видеть каким-то волшебным
образом, что делается в комнате. Я даже вздрогнул, когда она, не
дожидаясь вопроса, сказала:
- Да, да, Аристарх Платонович с Тургеневым на охоте.
Таким же образом я узнал,
что двое в шубах у подъезда Славянского Базара, рядом с пароконным
извозчиком - Аристарх Платонович и Островский.
Четверо за столом, а сзади фикус: Аристарх Платонович,
Писемский, Григорович и Лесков.
О следующем снимке не нужно было и спрашивать: старик, босой,
в длинной рубахе, засунувший руки за поясок, с бровями, как кусты, с
запущенной бородой и лысый, не мог быть никем иным, кроме Льва
Толстого. Аристарх Платонович стоял против него в плоской соломенной
шляпе, в чесучовом летнем пиджаке.
Но следующая акварель поразила меня выше всякой меры. "Не
может этого быть!" - подумал я. В бедной комнате, в кресле, сидел
человек с длиннейшим птичьим носом, больными и встревоженными
глазами, с волосами, ниспадавшими прямыми прядями на изможденные
щеки, в узких светлых брюках со штрипками, в обуви с квадратными
носами, во фрачке синем. Рукопись на коленях, свеча в шандале на
столе.
Молодой человек лет шестнадцати, еще без бакенбард, но с тем
же надменным носом, словом несомненный Аристарх Платонович, в
курточке, стоял, опираясь руками на стол.
Я выпучил глаза на Поликсену, и та ответила сухо:
- Да, да. Гоголь читает Аристарху Платоновичу вторую часть
"Мертвых душ".
Волосы шевельнулись у меня на макушке, как будто кто-то дунул
сзади, и как-то само собой у меня вырвалось, невольно:
- Сколько же лет Аристарху Платоновичу?!
На неприличный вопрос я получил и соответствующий ответ,
причем в голосе Поликсены послышалась какая-то вибрация:
- У таких людей, как Аристарх Платонович, лет не существует.
Вас, по-видимому, очень удивляет, что за время деятельности Аристарха
Платоновича многие имели возможность пользоваться его обществом?
- Помилуйте! - вскричал я, испугавшись. - Совершенно
наоборот!.. Я... - но ничего больше путного не сказал, потому что
подумал: "А что наоборот?! Что я плету?"
Поликсена умолкла, и я подумал: "Нет, мне не удалось
произвести на нее хорошее впечатление. Увы! Это ясно!"
Тут дверь отворилась, и в предбанник оживленной походкой
вошла дама, и стоило мне взглянуть на нее, как я узнал в ней Людмилу
Сильвестровну Пряхину из портретной галереи. Все
на даме было, как на портрете: и косынка, и тот же платочек в руке, и
так же она держала его, оттопырив мизинец.
Я подумал о том, что не худо бы было и на нее попытаться
произвести хорошее впечатление, благо это заодно, и отвесил вежливый
поклон, но он как-то прошел незамеченным.
Вбежав, дама засмеялась переливистым смехом и воскликнула:
- Нет, нет! Неужели вы не видите! Неужели вы не видите?
- А что такое? - спросила Торопецкая.
- Да ведь солнышко, солнышко! - восклицала Людмила
Сильвестровна, играя платочком и даже немного подтанцовывая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51