Странно было узнать, например, про то, что за продукты надо платить, за то, чтобы на чём-то ехать – тоже. Это было удивительно. Можно иметь только одну жену, по крайней мере, в этой стране. Нельзя не приходить на работу, если тебе этого просто не хочется. Все вычисления производятся чуть ли не в ручную (Лин и Пятый недоумённо переглядываются, Лин выразительно крутит пальцем у виска…). Люди живут очень мало – от силы восемьдесят лет. Женщины живут дольше мужчин. В стране есть правительство, которое указывает, кому, что и в какие сроки надо делать. Нет, по-своему нельзя. Могут наказать. Как? Уволят с работы с “волчьим билетом”. Что это такое? А то, что больше ты работы не найдёшь. В смысле, хорошей… Что такое плохая работа? Мыть полы… Женщины не занимают руководящих постов, считается, что они не справятся с подобным. Почему? Женщины слабее и глупее… Я тоже считаю, что это – чушь, но это же не я придумал.
– Простите, – сказал как-то Пятый, – я не могу понять ещё одной вещи. Зачем столько условностей? Нет, я ничего такого в виду не имею, у нас тоже существует немало дурацких правил, возведённых в ранг законов, но я не могу понять, почему, к примеру, вы не имеете права сказать вашему начальнику, что вы думаете по тому или иному вопросу? Что в этом плохого?
– Только то, что существует правило “я – начальник, ты – дурак”, – ответил Эдуард Гершелевич. – И никак иначе. Считается, что раз он – начальник, то знает и понимает всё лучше, чем его подчинённые. Есть, конечно, подхалимы…
– У нас тоже, – поморщился Лин, – но дело не в этом. Я, к примеру, не с состоянии понять первопричину этого сумасшествия. В чём дело?
– Деньги, – коротко ответил врач. – Всё они, проклятые. Ответ на все вопросы.
– Понятно. В этом плане мы от вас не сильно отличаемся ответил Пятый, – а скажите, пожалуйста…
Прекрасные вечера и чудесные дни. Никаких допросов и побоев. Только спокойные, неспешные беседы вечерами, закаты и сон. Что ещё было нужно?…


* * *

– Слишком рано, – мрачно сказал Эдуард Гершелевич. – Он всё ещё болен.
– Он может вставать на ноги и этого вполне достаточно. Они вам так ничего и не сказали. План “откровенность за откровенность” провалился с треском. Я возвращаю их обратно. Сегодня же.
– Может, завтра?
– Сегодня.
– Поймите правильно, но не долеченная ангина в девяноста девяти процентах случаев даёт осложнения на сердце. Вы его убьёте.
– Это уже не ваша забота. Вы своё дело сделали.
– Я не призываю вас к тому, чтобы вы жалели его, но, как я понял, он вам нужен. Если вы отправите их обратно сейчас, он просто не выдержит нагрузки. Вам нужен ещё один труп для вскрытия?
– Повторяю, это не ваше дело. Чтобы совесть вас особо не мучила, могу сказать, что новый состав надсмотрщиков предупреждён о том, что этих двоих доводить до кончины не рекомендуется… Вы просили, чтобы я больше не ставил вас на подобную работу?
– Да, конечно. Я – человек сентиментальный, старый, – Эдуард Гершелевич вымученно улыбнулся. – Не скрою, мне их жаль. Знаете, как бродячих собак. Идёшь иной раз по улице…
– Не продолжайте. Я постараюсь, чтобы вас больше не привлекали к выполнению таких заданий. Возвращайтесь к своей работе и постарайтесь поскорее забыть о том, что вы здесь наблюдали. Чем скорее, тем лучше. Всего хорошего.


* * *

Снова машина. Дорога обратно. Они молчали, не в силах произнести ни слова от охватившего их отчаяния. К тому же они боялись говорить, могли лишь обмениваться скупыми, короткими мыслями. Когда их вели к двери, Пятый остановился и посмотрел на небо… словно стараясь запомнить, как оно выглядит, он будто хотел впитать небо в свою душу… конвоир подтолкнул его и он покорно, опустив глаза, пошёл вперёд. Теперь он не боялся – небо вернулось к нему. “Попрощался?”, – услышал Пятый у себя в голове голос Лина. “Нет, – ответил он, – наоборот”. Двери сомкнулись за их спинами.
Снова четвёртый подземный. Снова зал. Вот только…
– Ты гляди, Гришук, это к тебе клиенты пожаловали! – раздался голос за их спинами, когда они шли мимо дверей “тимов”. – В восьмёрку? – спросили конвоира.
– Туда, – подтвердил тот. – Кто принимает?
– Гриша примет, он там за главного, – ответили откуда-то из-за спин. – Может, этих пока в “тим” сунуть, чтоб под ногами не путались?
– Открывай, – распорядился конвоир. Щёлкнул замок. – Лежать, – приказал кто-то невидимый, – ишь, какие… левые, что ли?…
Люди ушли, голоса затихли.
– Лин, – тихонько позвал Пятый, – ты как?
– Пока нормально, – усмехнулся в ответ рыжий, – но ты не волнуйся, это мы скоро поправим…
– Слушай, где они таких набрали? – спросил Пятый, имея в виду новых надсмотрщиков. – Они же ни хрена не боятся!
– Это точно, – Лин зевнул, – давай пока поспим, что ли, а то скоро – в зал, чует моя душенька.
– Моя – тоже, – поморщился Пятый. – Мы попробуем бежать, Лин? Или не поверим и продолжим здесь загибаться, как раньше?
– Кому не поверим? – не понял Лин.
– Эдуарду. Он говорил, что у нас выйдет…
– Ты там, во дворе, только на небо смотрел? – спросил Лин. – Или и по сторонам тоже?
– По сторонам – тоже, – признался Пятый. – Там лес, рыжий. А в лесу всегда можно укрыться, я же знаю…
– Ты сравнил! То – Окист, а это… подумать страшно. Хотя, где наша не пропадала! Уж больно мне не хочется лезть в машину… нет, правда. Ты же знаешь, технику я люблю, но не такую, из-за которой гибнут люди. Я…
– Лин, остановись, – попросил Пятый. – Не начинай, и так тошно. Спи, пока есть время, ведь потом сам жалеть будешь…
– Буду, – согласился Лин, – а как же! Но сейчас я не хочу спать, я хорошо выспался там, где мы были, поэтому…
– Тихо, – предостерегающе сказал Пятый, – кто-то идёт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41