Мы дорожку ему стелем!»… Глебушка сказал, что так он встречает гостей и князей из походов. А тут посожалел – на Пасху звон никто запомнить не может, потому что присказки к нему еще нет. Очень сложный звон. И каждый по-своему звонит. А Глебушка держит свой звон в голове.Сидели до полуночи, читали звоны. До полуночи звоны пели. Забыли о еде и сне. Игрец Берест напевал, как величально звонят смоленские звонницы. А Глебушка вдруг прерывал его пение и гудел всполошно, как при пожаре. Да бил набатом. Потом в колоколах представил свадебку. И, объясняя, знакомил со своими любимцами, с колоколами, называл их поименно, ласково. Ладонями обводил в воздухе их очертания. Игрец же взял да и свою свадьбу обставил в звонах и сам придумал припевку. А Глебушка при этом очень удивился, также порадовался, попросил ту припевку повторить и приписал ее в своей книге к другим свадебкам на чистый лист. Но Берест не сознался, что все он о своей свадьбе придумал от начала до конца, что не было ни звонов, ни гостей, ни столов с угощениями, ни даже ложа. Лежали они в первый раз на сырой земле, во второй раз лежали на зеленых мхах, в третий раз – в березовой роще в высокой траве, и укрытием им были листья папоротника. Крещеные, но не венчанные. Чужие, но муж и жена. Ни алтарь им был не нужен, ни святилище. Мать им была одна на двоих – зеленая роща, отец им был камень-валун, добрым братом – ручей. Трескучая сорока – сватья-ложь. А любовь осталась – обнаженная под небом, светлым пятном в ночи, осталась в потресканных алых губах и в налипших на тела листьях.За скудной ночной трапезой под потрескивание восковой свечи Берест рассказал Глебушке немного о Настке, о Митрохе и ватажке, о привидевшемся Чудотворце. И ожидал услышать в ответ сочувствие, а услышал совсем другое. Сказал звонарь:– Не все то горько, что горькое, не все то сладко, что сладкое. Твой сон приходится к добру. И нужно тебе поскорее возвращаться в Смоленск.С успокоенным сердцем заснул игрец на широком Глебушкином столе. Постелил под себя обгорелый, пахнущий дымом кафтан, а под голову подложил одну из книг. Но спал Берест неспокойно – наверное, потому, что подложил он себе под голову ту самую книгу, в которой звонарь записывал свои присказки. И целую ночь снились Бересту колокола и слышались звоны. Но всё это были недобрые звоны – ударят разом, округу всколыхнут и надолго замолчат, как бы в печали. Потом опять ударят – нестройно и словно с надрывом, с плачем. И новое молчание… Лишь под самое утро приснился игрецу веселый перезвон – свадебный. А присказка сложилась сама собой. От колокольни до колокольни передавали ее веселые звонари, всей христианской земле вещали, что Митрох, славный ватажник, красавицу Настку в жены берет…
С первым же светом Берест надумал ехать, оседлал коня. Но Глебушка отговорил игреца, советовал прежде поклониться святому Петру и послушать пение, чтобы в дальней дороге быть с покровителем, чтобы светлым напутствием озарить душу и укрепить ее в предвидении испытаний. И в подтверждение своих слов Глебушка припомнил мудрость одного малоизвестного византийца: «Во время испытаний отовсюду стекаются беды».Поднялись на гору, в город Изяслава-Святополка. Здесь стоял монастырь, в котором Святополк построил Златоверхий храм. То был Св. Михаил. А еще здесь были две церкви: Св. Дмитрий и Св. Петр. Вот к этому-то св. Петру и привел Глебушка игреца. Но вступили они в храм только после того, как обошли вокруг недавно отстроенного Михайловского собора и полюбовались его золотым покрытием.Все монахи, какие встречались им в Дмитриевском монастыре, останавливались возле Глебушки, отдавали ему легкий поклон и спрашивали, могут ли чем-нибудь послужить своему гостю. И было среди монахов не меньше половины греков, и они заговаривали с Глебушкой по-гречески, потому что никакого другого языка не знали, хотя по многу лет жили в Киеве и служили в храмах То, что монахи были вежливы с Глебушкой и делали ему поклоны, не было с их стороны чинопочитанием. Ведь звонарь, обыкновенно, занимал самый низкий чин. Но это было почитание умельца, почитание совершенного ремесла.Глебушка также отвечал послушникам кратким поклоном и даже прикладывал правую руку к груди. А когда вошли в храм Св. Петра, Глебушка спросил у одного монаха:– Здесь ли теперь деместик деместик – регент церковного хора, хранитель церковной или монастырской библиотеки

Лукиан?– Да, кир, – ответил монах и указал на хоры. – Ищите там, кир.Но Лукиан сам спустился с хоров, когда услышал, что его спрашивают. Это был высокий статный грек, длиннобородый, смуглый, с большими выразительными глазами необычного черно-фиолетового цвета. Глебушка объяснил Лукиану, кого он привел, и просил исполнить им канон в честь святого Петра. Деместик послал за певцами. А пока певцы не пришли, Лукиан провел гостей по храму и показал им фрески и кое-что о тех фресках рассказал. Еще он пригласил игреца приходить к нему, когда тот вернется в Киев, обещал обучить пению. Но игрец не знал, вернется ли он когда-нибудь. И сказал о том. А Лукиан ему в ответ:– Пройдешь круг – и вернешься. Уносящий сегодня из храма завтра трижды внесет в него!И поднялся на хоры, где его уже ждали певцы-послушники.Глебушка сказал о Лукиане:– Святой человек! Доброй души человек! Говорят, что на хорах он родился и что на хорах умрет. Даже когда стоит рядом на земле, кажется, что это только ты стоишь на земле, один. А Лукиан, опять же – на хорах. Он несколько лет провел на Афоне Афон – св. гора Афон в Фессалии, возле которой было множество монастырей

! Музыку всю помнит, в книги не подглядывает и на стенах не делает граффити.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124