Иветт была уверена, что, когда они поженятся, ее увлечение живописью не будет приниматься Диком в штыки. Впоследствии она убедилась, как глубоко заблуждалась, но пока… пока Иветт была ослеплена любовью и считала неприязненное отношение Дика к ее творчеству легким недоразумением.
Свадьба планировалась на конец июня, и Дик отправился в Олтамахо сообщить родителям новость. За пару дней до свадьбы он вернулся в Монреаль, но никто из членов его семьи не прилетел вместе с ним. Они не могут бросить плантации, сейчас горячая пора, объяснял он и, чем больше доводов приводил, тем сильнее смущался.
Иветт сразу поняла, что причина кроется в другом, но, не желая смущать Дика еще больше, не стала допытываться. Однако Мэдж сразу поняла, что означает подобное поведение Доулов, и не преминула накануне свадьбы еще раз предупредить Иветт, с чем та может столкнуться в Олтамахо. Однако Иветт, помешавшаяся от любви, отмахнулась, заявив со смехом, что Мэдж сгущает краски.
Несколько недель после свадьбы были самыми счастливыми в жизни Иветт. Дик свозил ее на Гавайи, и в те полные любви волшебные дни и ночи у нее не было никаких сомнений, что ничто не способно разрушить их счастье.
Однако медовый месяц закончился, и молодожены приехали в Олтамахо. Сначала Иветт казалось, что все образуется. Она старалась не принимать близко к сердцу того, что свекровь не делала секрета из своего отрицательного отношения к женитьбе сына и отец Дика едва держался в рамках вежливости. Когда мы уедем из этого дома и у нас будет собственное жилье, говорила она себе, так ли уж будет важно отношение ко мне родителей Дика? А пока мне надо быть дружелюбной – ради Дика.
Родители контролировали его дни, а Иветт владела ночами Дика. Бессонными ночами они упивались любовью, полной исступленной страсти.
Но чем больше Иветт старалась вписаться в семью Доул, тем хуже у нее получалось, и все чаще она замыкалась и уходила в себя. Желая избегать лишних конфликтов, Иветт присоединялась к остальным членам семьи только за столом, если Дик не был в отъезде. Она обнаружила, что чересчур чувствительна, чтобы безболезненно выдерживать нападки и уколы Джона Доула, на которые он был щедр, особенно в отсутствие Дика. А Иветт была слишком гордой, чтобы рассказывать мужу о своих обидах.
Даже отведенные молодоженам комнаты не были неприкосновенны. Элис не видела ничего дурного в том, чтобы зайти в их спальню без стука, если знала, что ее сына там нет. Цветы были расставлены по ее вкусу, мебель, которую Иветт частично поменяла, возвращена на место, и даже шкаф с ее личными вещами не избежал вторжения матери Дика. Когда Иветт надевала шорты и майку – а для климата Джорджии это была наиболее подходящая одежда, – на нее смотрели так, что она чувствовала себя неловко. Пришлось смириться и купить одежду, в которой вообще нельзя было угадать очертания ее фигуры.
Думая об этом теперь, Иветт ощущала почти физическую боль. Постепенно Доулы заставили ее усомниться в себе самой и в собственном здоровье. Однажды Иветт простудилась, простуда быстро переросла в воспаление легких, и, пока она была слабой и беспомощной, родители Дика воспользовались моментом и перенесли вещи сына в другую комнату. Когда Иветт потребовала объяснений, Дик сказал, что его мать вовсе не хотела обидеть ее, просто решила, что Иветт скорее поправится, если ее никто не будет беспокоить.
Иветт не удовлетворило это вполне правдоподобное объяснение, и она еще больше встревожилась, когда Джон Доул отправил сына в длительную деловую поездку в Европу. «При других обстоятельствах, – заверял Иветт Дик, – ты бы, конечно, поехала со мной. Но пока ты больна…»
В ночь перед отъездом она пыталась поговорить с ним об их будущем. Когда они смогут позволить себе приобрести собственный дом? Дик сказал, что сейчас не время беспокоиться о таких вещах и лучше, если все домашние заботы останутся на его матери, во всяком случае, пока Иветт не поправится окончательно.
Он отсутствовал месяц, и, хотя Иветт часто разговаривала с ним по телефону, к тому времени как он вернулся, взаимоотношения в семье резко изменились к худшему. Иветт полагала, что частично ответственность за эту перемену лежит на ней, но и предположить не могла, что ее невинная дружба с Андре будет истолкована превратно. Поневоле придешь в отчаяние, когда вокруг тебя столько сплетен!
Конечно, не все Доулы были настроены к ней враждебно: Том и Фил очень хорошо относились к Иветт, во всяком случае, пока их отца не было поблизости, да и близнецы, особенно Лиз, любили ее. Тем не менее Иветт никогда не чувствовала себя в этой семье как дома. Покинув Канаду, она редко бралась за кисть, а теперь, выздоровев, окунулась в работу, стараясь забыть свои невзгоды. Окрестности были полны сюжетов, просившихся на лист бумаги: огромные старые деревья, причудливые и таинственные, кустарники и диковинные цветы, чудесные виды – всего не перечислишь, и, отправляясь на прогулку, Иветт стала брать этюдник.
Во время прогулок ей и в голову не приходило сторониться местных жителей. Рабочие на плантациях, конюхи, горничные – все пользовались ее дружеским расположением. Но Иветт не могла представить, к чему это приведет…
С Андре, красивым молодым человеком, с курчавой шапкой черных волос, светло-шоколадной кожей, широким носом и красиво очерченными губами, Иветт познакомилась на берегу реки. Он наклонился над водой и водил по ней руками.
Заметив Иветт, он выпрямился и явно собрался уходить, но она остановила его, участливо спросив:
– Вы что-то уронили?
Андре покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38