Они
стояли под дождем, как стоит стадо, застигнутое непогодой. Затем
двинулись дальше, растянув полиэтилен над головой, под монотонный шум
дождя. Ноги насквозь промокли и замерзли, а обувь скоро совсем
развалится. На склонах - мертвые втоптанные в грязь стебли пшеницы. В
пелене дождя - черные силуэты обугленных деревьев на гребнях холмов.
Зато в его снах бушевали яркие цвета. А как еще может заявить о
себе смерть? Сразу после пробуждения все моментально обращалось в
пепел. Так от дневного света разрушаются фрески, столетиями
сохранявшиеся в замурованных гробницах.
Дождь прекратился, потеплело, и они наконец-то спустились в
долину. Кое-где еще проступают очертания фермерских участков. Нигде ни
травинки, все сухое и мертвое до самых корней. Высокие обшитые
вагонкой дома. Одинаковые железные крыши. Длинный сарай посреди поля с
рекламой по скату крыши: десятифутовые выцветшие буквы приглашают
посетить Рок-Сити.
Придорожные кусты разрослись и превратились в непроходимую стену
перепутанных черных колючек. Никаких признаков жизни. Он оставил
мальчика посреди дороги с револьвером наготове, а сам поднялся по
истертым каменным ступенькам на открытую веранду старого фермерского
дома и, приставив руку к глазам, заглянул в окно. В дом вошел через
кухонную дверь. Мусор на полу, старые газеты. Посуда в шкафу, кружки
на крючках. Прошел по коридору и остановился в дверях гостиной:
старинная фисгармония в углу, телевизор, дешевые диваны, а рядом -
ручной работы шкаф из вишневого дерева. Поднялся на второй этаж.
Спальни. Все покрыто пеплом. Детская комната, на подоконнике мягкая
игрушка - собака, будто выглядывающая в сад. Покопался в стенных
шкафах. Сбросил покрывала с кроватей и обнаружил два совсем неплохих
шерстяных одеяла. Потом спустился в кухню. В кладовке нашлись три
банки консервированных помидоров домашнего приготовления. Сдул пыль с
крышек и осмотрел со всех сторон. Кто-то до него не рискнул взять
банки, и он тоже не решился. Вышел из дома с перекинутыми через плечо
одеялами. Зашагали дальше.
На окраине города наткнулись на супермаркет. Несколько старых
машин посреди захламленной парковки. Там оставили свою тележку. Прошли
по заваленным мусором рядам. В овощном отделе на дне ящиков нашлось
несколько окаменевших фасолин да мумифицированные останки того, что
когда-то было абрикосами. Мальчик не отставал ни на шаг. Через заднюю
дверь вышли наружу, где ничего, кроме пары заржавевших тележек, не
было. Вернулись назад в магазин - искали тележку поновее, но
безуспешно. Рядом с входной дверью - опрокинутые на пол и разбитые
монтировкой два автомата для продажи кока-колы. В пыли - разбросанные
по полу монеты. Он сел, запустил руку внутрь: во втором автомате
пальцы наткнулись на холодный металлический цилиндр. Медленно вытащил
руку с добычей и уставился на банку кока-колы.
- Что это, пап?
- Кое-что вкусненькое, для тебя.
- Что это?
- Подожди. Садись.
Ослабил узлы, помог мальчику снять рюкзак и поставил его так,
чтобы можно было спиной на него опереться. Просунул большой палец под
ушко, дернул кверху и открыл банку. Поднеся кока-колу поближе к носу,
уловил шипение лопающихся пузырьков и протянул банку мальчику.
- На-ка, пробуй. Мальчик взял банку.
- Там пузыри.
- Ну же, не бойся.
Мальчик посмотрел на отца, наклонил банку и сделал один глоток.
Задумчиво посидел, решая, нравится ему или нет, а потом сказал:
- Ужасно вкусно.
- Ну видишь.
- Пап, ты тоже глотни.
- Я хочу, чтобы ты все выпил сам.
- Пап, ну пожалуйста.
Он взял банку, чуть-чуть отхлебнул и вернул мальчику.
- Допивай. Давай посидим здесь немного.
- Потому что мне никогда больше не придется такое попробовать, да?
- Кто знает, что нас ждет впереди.
- Понятно.
День уже подходил к концу, когда они вошли в город. Длинные
бетонные щупальца хайвеев и переплетенья шоссейных развязок, словно
развалины гигантского парка аттракционов, маячили в сгущающемся
сумраке. Засунул пистолет за пояс, куртку оставил незастегнутой.
Повсюду лежали мумифицированные тела: кожа потрескалась и прорвалась
на стыках костей, сухие и перекрученные как проволока сухожилия,
сморщенные изможденные лица мучеников серее савана, оскаленные
желтоватые зубы. Обувь давным-давно украдена, так они и лежали -
босоногие, будто паломники.
Пошли дальше. Он постоянно смотрел в зеркальце, проверял
обстановку у себя за спиной. Никакого движения, только пепел летит по
улицам. Перешли реку по высокому бетонному мосту. Причал внизу. В
серой воде - полузатопленные маленькие катера, ниже по течению катеров
еще больше, целое кладбище увязших в жирной саже суденышек.
В тот же день, пройдя еще миль пять на юг и чуть не заблудившись в
зарослях мертвого кустарника, на очередном повороте дороги набрели на
ветхий дом с трубами, треугольниками мансард и каменной оградой. Он
резко остановился. Потом повернул к дому, толкая перед собой тележку.
- Что это за место, пап?
- В этом доме прошло мое детство.
Мальчик стоял и рассматривал дом. Деревянная обшивка нижней части
почти полностью отсутствовала - пошла на костер, - так что обнажились
балки и куски утеплителя. Негодная москитная сетка с заднего крыльца
валялась на цементном полу террасы.
- Ты что, хочешь зайти?
- А почему бы нет?
- Я боюсь.
- Неужели не хочешь посмотреть, где я жил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9