Дело в том, что здесь, на самой заре человеческой истории, весьма заманчивой представляется именно упрощающая, хотя и довольно логичная, схема развития общества. Ее существо сводится к тому, что прибавочный продукт, который со временем начинает выполнять функцию экономического принуждения, способствует привлечению каких-то дополнительных контингентов к расширенному воспроизводству ирригационных сооружений (именно это и должно служить частным ответом на поставленный выше вопрос о том, принуждением к чему он может служить). Последнее, вызывая резкое повышение общей эффективности производства, не может не влечь за собой и цепь определенных организационно-политических следствий для всех вовлекаемых в единый поток технологической революции социальных единиц. Становление же политических инструментов регулирования социального бытия по законам обратной положительной связи способствуют расширенному воспроизводству как ирригационных сооружений, так и конечного продукта интегрального общественного производства. И так далее по кругу.
Легко видеть, что уже абрис этой логической схемы позволяет объяснить многое, и самое главное – понять скрытый механизм того последнего толчка, который может придать необходимое ускорение эволюции человеческого общества в сторону цивилизации. То есть служить разрешением сформулированной выше вспомогательной леммы о конкретных «механизмах запуска» цивилизаций.
Но в истории человечества нет ничего ошибочнее простых и самоочевидных объяснений.
Во-первых, хотелось бы предостеречь от слишком поверхностного и облегченного представления обо всем том, что утверждается здесь. Ведь было бы глубоко ошибочным полагать, что общность, располагающая прибавочным (для нее) продуктом, обращает его на привлечение дополнительного объема труда для строительства ирригационных каналов именно потому, что она каким-то путем прозревает вдруг причинно-следственную связь между ними и большей производительностью полей. Подобное прозрение на этой стадии формирования цивилизации едва ли возможно вообще. Скорее всего, следует предположить, что первичное постижение причинной связи между ирригацией и производительностью обрабатываемой земли осуществляется на каком-то до-сознательном уровне. (Здесь еще будет говориться о том, что многие решающие эволюционные сдвиги, в результате которых человек, наконец, расстается со своим животным прошлым, происходят без всякого участия его сознания, еще до того, как оно формируется).
В сущности ничего удивительного здесь нет, ведь очень многие вещи познаются нами каким-то вне – или, если угодно, до-сознательным путем, совершенно не затрагивая тех слоев нашей психики, которые ассоциируются с нашим рассудком. Вспомним: наблюдательная женщина – обратимся к известным нам еще с детства примерам – легко разоблачает переодетого Тома Сойера, обнаружив противоречие между обозначающей его пол одеждой и неконтролируемыми им, рефлекторными, реакциями. Известно, что не привычный к юбке мужчина стремительно сдвигает колени вместо того, чтобы раздвинуть их, когда ловит ими брошенный предмет, совершенно непроизвольно, если угодно – бессознательно. Другими словами, это делается вовсе не потому, что он вдруг вспоминает о каких-то причинных связях, все происходит чисто механически, примерно так же, как мы (зачастую не замечая того) отмахиваемся от надоедливой мухи.
Первичная связь между искусственно создаваемыми ирригационными каналами и урожайностью земли познается вовсе не сознанием, скорее, наоборот: само сознание формируется на фундаменте именно таких прозрений.
Кроме того, следует иметь в виду и то, часто не замечаемое нами, обстоятельство, что сознание отдельно взятых индивидов и сознание целостного социума – это совсем не одно и то же, поэтому очевидное для одного далеко не всегда разумно с позиций другого.
Словом, видеть в общности, которой по известным причинам удается получить прибавочный продукт, некоего одержимого альтруизмом миссионера, вдруг прозревающего связь между ирригацией и урожайностью полей и привлекающего для ее реализации дополнительный труд тех, кто нуждается в излишках его продукта, нельзя. В действительности все здесь происходит какими-то иррациональными, возможно, вообще непостижными для обыденного сознания путями.
Во-вторых, очерченная здесь логика представляет собой лишь односторонне экономический взгляд на вещи и его односторонность явственно прослеживается уже в том, что он позволяет из всего богатства новой реальности, раскрывающейся перед человеком, объяснить становление и развитие только новой технологии – ирригационного землепользования и не более того.
Правда, в эту же схему можно сравнительно легко уложить и фиксируемое археологическими изысканиями свидетельство того, что значительная доля первичных богатств, до времени накапливаемых лишь в форме запаса предметов первой необходимости, начинает заменяться иными вещами, более прочно ассоциирующимися с излишеством и роскошью. В свою очередь трансформируемое таким образом богатство дает дополнительный импульс общему движению, ибо способствует как омертвлению новых дополнительных объемов живого труда, так и формированию принципиально новой структуры потребления. А значит, все это обязано формировать какое-то новое содержание и новую организацию интегральной деятельности метасообщества. (Обуянные вечной идеей поиска социальной справедливости, мы привыкли видеть в том, что составляет богатство немногих, если и не предмет зависти и вожделения, то продукт прямой неправедности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33