Между тем в качестве универсального средства калибровки единого содержания и формированию единой нормы реакции сообщества на изменение опорных ориентиров среды может стать любое, пусть даже самое бессмысленное (для физиологии) действие. Лишь бы оно было достаточно длительным и масштабным, чтобы на протяжении нескольких поколений оно могло вовлекать в свой поток всех, ибо именно и только одновременное погружение в совместное действие обеспечивает становление общего этотипа. Можно даже сказать категоричней и жестче: полная бессмысленность некоего глобального совместного действия, которое в той или иной форме вовлекает в себя всех, вернее сказать его принципиальная независимость от регулярных потребностей живой плоти, – это одно из основополагающих условий социализации пусть и выделившейся из царства животных, но все еще остающейся близкой к стаду общностью предлюдей.
В общем, у обретающего сознание человека любой может быть не только мифологема, но и само физическое действие, ибо в функции унифицирующего и калибрующего социальные реакции начала последняя тайна ритуала – это тайна простого камертона, создающего консонанс базисных ритмов психики. В свою очередь только этот консонанс является фундаментом взаимопонимания индивидов, а значит, и становления единого сознания и единого языка. И неизвестно, счастливым ли наитием безвестного священнописателя, действительной ли богодухновенностью библейских откровений когда-то тысячелетия назад была понята именно эта связь между единством действия и единством языка: «И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот один народ, и один у всех язык; и вот что они начали делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город и башню».
И вот здесь мы подходим к тому главному, что не может быть игнорировано в полном контексте рождения цивилизаций: на поздних стадиях антропогенеза и уж тем более в жизни собственно человека любая систематически исполняемая какой-то общностью деятельность может выполнять (и выполняет) функции ритуала. Под систематичностью здесь следует понимать регулярное ее исполнение на протяжении достаточно длительного времени, на первых этапах – по меньшей мере на протяжении нескольких поколений. Многократное ее повторение с обязательностью закона ведет к формированию у каждого индивида интериоризированного двигательного эталона сложноорганизованных видов деятельности, которая вовлекает в свой поток не только множество разнообразных орудий, но и требует одновременного приложения сил больших коллективов. Именно эти эталонные структуры образуют собой фундамент единого для данной общности этотипа, которому предстоит отличать ее от любого другого этноса. Здесь же, в этих многосложных процессах коллективной деятельности происходит синхронизация и калибровка всех эталонных для формирующегося этноса алгоритмов. Словом, любая систематически выполняемая совместная деятельность в конечном счете выполняет роль специфического камертона, ибо способствует унификации психики всех участвующих в ней индивидов и калибровке ее базисных ритмов, ее своеобразной настройке на какую-то одну, одновременно доступную всем волну.
Такое свойство одновременно исполняемой деятельности позволяет сделать вывод о том, что именно создаваемый ею консонанс базисных ритмов психики дает возможность каждому – уже не только в ходе самой деятельности, но и по ее завершении – как бы проникать в строй души любого другого и по отдельным внешним проявлениям читать многое из того, что беспокоит его. Так в быту близкие люди, долгое время бок о бок прожившие друг с другом, начинают понимать друг друга без слов. Все это позволяет если и не наметить возможные пути разрешения, то, по меньшей мере, сформулировать вопрос о механизмах становления языка.
Считается аксиоматичным, что речевое общение возникает только в ходе совместно выполняемой деятельности. С этим трудно спорить. Где нет единства цели, действия и результата, где каждый занят лишь самим собой, его становление решительно немыслимо; возможно появление лишь базисных сигналов, способных привлечь внимание к внезапному изменению опорных ориентиров окружающей среды, но исключающих возможность передачи личного опыта и научения чему бы то ни было. Но зададимся вопросом: какой количественный минимум совместно действующего контингента обеспечивает формирование речи? Можно ли предположить, что такое начало, как язык, в состоянии развиться уже на уровне отдельной весьма немногочисленной и при этом практически полностью изолированной от других не только абсолютной автаркичностью своего хозяйства, но и довольно большими расстояниями верхнепалеолитической или даже мезолитической общины? Ведь известно, что там, где еще не возникло производительного хозяйства, где пробиваются лишь собиранием готового, минимальная площадь, потребная для прокормления даже одного индивида, лишь в редких случаях снижалась до 10 квадратных километров. Однозначного ответа не существует, но представляется, что численность, не превышающая нескольких десятков человек (человек?), явно недостаточна для становления столь фундаментального начала, которое способно инициировать образование планетарной ноосферы. В процессы становления языка должны быть вовлечены куда большие количества; в своем пределе пусть и не сливающиеся с общей численностью формирующихся этносов массы, но во всяком случае сопоставимые с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33