— Привет, папочка, — пропела она. — Подбери язык. Рубашку заслюнявишь. Глава 5 Взгляд доктора Северанса посуровел.— Памела, — отчеканил он. — Я же, кажется, велел тебе оставаться в фургоне. Помни о своей анемии.— Расслабься, — отмахнулась мисс Харрингтон. — Там чертовски жарко.Она уселась в дверях, затянулась сигаретой, выпустила облачко дыма и поглядела на свои ноги, а потом на папу.— В чем дело, Зики? Я тебя обидела?— Да что вы, — запротестовал папа. — Вовсе нет. Просто на мгновение мне ваше лицо показалось знакомым.— С чего бы? — удивилась мисс Харрингтон.— Мне было так жаль услышать о вашей анемии, — заверил папа.— Как мило с вашей стороны. Тут вмешался доктор Северанс:— Харрингтон самого худшего типа. Она никак не проявляется внешне. Оттого-то ее так трудно диагностировать и лечить. Признайтесь, ведь глядя на эту девушку, вы бы ни за что не подумали, что она чем-то больна?— Да, пожалуй, — согласился папа.— Послушай, — мисс Харрингтон повернулась к доктору, — а при чем тут этот селянин? Мы его усыновить собираемся, или как? Скажи ему, пусть катится колбаской, и поехали отсюда к чертовой бабушке.— Придержи язык, — велел доктор Севе-ране. — Мистер Нунан собирается сдать нам место для лагеря на его ферме.Мисс Харрингтон зевнула:— Ну вот и ладненько.— Тебе ведь нужны тишина и покой, не говоря уж о свежих овощах и фруктах.— Всю жизнь мечтала. Папа поднялся.— Мы собирались съездить в город закупить кое-какие продукты, — сообщил он. — Это не займет много времени, так что вы просто подождите, а на обратном пути мы покажем вам дорогу на ферму.Доктор Северанс проводил нас до машины и, когда мы уселись, заговорщически наклонился к окну.— Мне кажется, — сказал он папе, — будет неплохо, если вы не станете в городе особо распространяться о мисс Харрингтон. Лучше вообще никому не говорить. Сами знаете, как быстро разлетаются слухи, а я не хочу, чтобы ей досаждали толпы бестактных репортеришек.— И словом не обмолвимся, — пообещал папа, повернул ключ зажигания и вдруг поинтересовался:— Послушайте, а эта анемия не заразна?Доктор Северанс покачал головой:— Нет. Она практически не передается. Единственный способ, каким вы можете заразиться, это если вступите в уж очень тесный контакт с больной. — Он умолк и выразительно поглядел папе в лицо. — Но ведь у вас, конечно, хватит здравого смысла не делать ничего столь безумного.— Особенно теперь, когда вы все так любезно прояснили, — подтвердил папа.Мы выехали за поворот и очутились на шоссе. До города оставалось всего пять миль. Папа как-то странно притих. За всю дорогу я ничего от него не услышал, разве что один раз он воскликнул: “Бог ты мой!” — да и то обращался вовсе даже и не ко мне.— Мисс Харрингтон такая славная, — говорю я ему. — Как ты думаешь, она не из благотворительности?— Уж это точно, — отозвался папа.— Я тоже так думаю, — облегченно вздохнул я. — Но грудь у нее точь-в-точь как у благотворительных дам.Похоже, папа меня и не слышал. Он крепко вцепился в руль и остекленевшим взором глядел на дорогу.— Бог ты мой, — снова пробормотал он. Машина вдруг так вильнула, что едва не угодила в кювет. Папа с трудом ее выровнял.— Нечего тебе болтать про грудь мисс Харрингтон, — вдруг ни с того ни с сего напустился он на меня. — Бедняжка больна. У нее анемия.— А это скверная штука, па?— Ну, — говорит он, — судя по всему, ей это не очень повредило, но, верно, штука и впрямь скверная, если из-за нее приходится есть овощи.Мы въехали в город — славненький такой крошечный городишко со зданием суда на площади, окруженной развесистыми деревьями. Припарковавшись на площади, мы отправились в бакалейную лавку. Папа взял восемь фунтов копченой колбасы, шесть буханок хлеба, пару ящиков пива и сигарет в придачу. Я спросил, нельзя ли купить мне шоколадку, а он сказал, нет, это вредно для зубов, но потом сдался и все же купил.Мы вышли, уселись в машину и уже собрались было уезжать, как вдруг папа как хлопнет себя по лбу.— Чуть не забыл! — говорит он. — У нас кончился свиной жир. Надо же на чем-то жарить колбасу.Он снова скрылся в лавке, а я остался сидеть в машине, дожевывая шоколадку и глазея по сторонам. И тут я заметил большую машину. В ней сидели люди в панамах и двубортных фланелевых пиджаках — точь-в-точь как у доктора Северанса. Их было трое, и номер у машины тоже был луизианский, как у него. Машина еле плелась, а люди в ней просто прилипли к окнам, внимательно разглядывая тротуары и прочие автомобили.Так они объехали вокруг площади и через несколько минут снова оказались рядом с нами.Как раз впереди нас оставалось свободное место для парковки, и они втиснулись туда, вылезли и плотной группой направились в ресторан по соседству с бакалейной лавкой, по дороге вглядываясь в каждого встречного. Я обратил внимание, что левые руки у них так же забавно оттопырены, как у доктора Северанса.Тут из бакалейной лавки появился папа с жестянкой жира в руках. Он едва не столкнулся с ними, но успел остановиться и так и застыл на месте, уставившись прямо на них.Один из этой троицы, тот, что был ближе к папе, чуть повернул голову и процедил уголком рта:— Ищешь кого-то, Джек?— Нет-нет, никого, — торопливо ответил папа и заспешил к машине. Мы стрелой сорвались с места, а та троица зашла в кафе.— А они чем-то напоминают доктора Северанса, тебе, не кажется? — спросил я у папы, когда мы выехали из города.— Пожалуй, — согласился он. — Должно быть, съехались на конгресс.Доктор Северанс ждал нас за тем же поворотом. Мисс Харрингтон видно не было — верно, сидела в трейлере. Папа сказал доктору ехать за нами, и мы тронулись в путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58