Гарет, вне всякого сомнения, смотрел на свою подопечную, и трудно было не заметить живого блеска в его глазах. Мэри была уверена, что ничего подобного не видела никогда прежде. Раньше он достаточно часто и откровенно выражал свое недовольство поведением Мод. Но теперь что-то изменилось. Неужели все дело в том, что девушка покорилась своей участи?
Мэри перевела взгляд на Мод и принялась пристально разглядывать ее. В ней появилось что-то новое. Трудно было сказать что. И все же что-то было. Возможно, она казалась теперь оживленнее. Прежде она никогда не производила впечатление живой девушки. От нее постоянно исходил запах лекарств, и она куталась в шали. Но теперь Мэри заметила в глазах Мод блеск, хотя та была все еще бледна, но даже и бледность эта теперь казалась иной, и кожа вовсе не походила на сероватую и безжизненную кожу Мод.
— Итак, моя дорогая леди Мод, вы снова изучали жития святых? — Улыбка капеллана была поддразнивающей и шутливой.
— Я нахожу, что мой интерес к мученикам несколько ослаб, сэр, — ответила Миранда, не сводя глаз с куска говяжьего филе, который нарезали на ее конце стола, и моля Бога о том, чтобы блюдо не поднесли ей первой.
— Боже милосердный! — воскликнул капеллан в шутливом изумлении. — Неужели возможно, что обряды католических братьев потеряли для вас свое очарование?
Миранда не ответила. Стараясь сохранять невозмутимость, она наблюдала за блюдом с говядиной — смотрела, как его подносят хозяину, сидевшему во главе стола. Граф Харкорт взял вилкой кусок филе и положил на свою тарелку.
— Ну же, ну, дорогая леди Мод, — не унимался капеллан. Тон его по-прежнему оставался насмешливым. — Тут нечего стыдиться. Размышления могут привести заблудшего на правильный путь. И даже не требуются публичное покаяние и исповедь, чтобы получить прошение.
Мод упоминала, что капеллан был очень надоедливым, и теперь понятно, что Мод имела в виду, решила Миранда. Она осторожно подцепила вилкой кусок мяса, положила на свою тарелку и теперь смотрела на тушеные грибы, поставленные слугой возле ее локтя. В них не было ложки. Следовало ли ей воспользоваться собственной ложкой и вызвать неудовольствие остальных обедающих, которым пришлось бы брать кушанье после нее? Грибы были нарезаны слишком мелко, чтобы их можно было подцепить вилкой. Может быть, удастся выудить их хлебом, как она делала всю жизнь?
От грибов исходил соблазнительный аромат, но Миранда решила противостоять искушению, усмотрев в грибах ловушку для легковерных. С печальной улыбкой она махнула рукой слуге, давая ему понять, что не хочет их. Блюдо было предложено капеллану, который без тени смущения положил себе кушанье собственной ложкой.
Миранда отпила крошечный глоточек вина, вполуха слушая болтовню капеллана, продолжавшего что-то вещать, по-видимому, в счастливом заблуждении, что ему внимают с превеликим интересом.
— Право, сэр, — сказала Миранда, прерывая его монолог, ставший похожим на проповедь, живописующую лишения монастырской жизни, — уверяю вас, что теперь поняла свою ошибку.
Голос ее прозвучал очень громко, и в нем не было ни малейших признаков хрипоты. Глаза всех присутствующих обратились к ним, а капеллан удивленно и обиженно заморгал.
— В чем состояла ваша ошибка, кузина? — спросил Гарет, слегка поднимая бровь. — Сомневаюсь, что у такой молодой и столь защищенной от соблазнов особы есть в чем исповедоваться.
Это замечание вызвало смех обедающих, и Миранда почувствовала, как щеки ее слегка порозовели от смущения. Он сделал ее объектом общего внимания, но она поняла, что тем самым Гарет хотел отвлечь их от инцидента с капелланом, когда она столь внезапно и бесцеремонно перебила его.
Она откашлялась, потупила глаза и сказала с должным смирением:
— Прежде у меня было намерение посвятить себя затворнической жизни монахини, отдать себя Господу, но недавно я передумала и теперь попыталась объяснить капеллану, что больше не испытываю такого желания.
Она подцепила кусок говядины ножом и уже собиралась было отправить в рот, когда вспомнила о существовании вилки. К щекам ее снова прилила кровь. Ей стало жарко. Она положила нож на тарелку и отпила еще глоток вина, а потом потихоньку попыталась снять мясо с ножа вилкой.
— Жизнь монахини! Право же! — загудел басом неприятный и заносчивый лорд Беринджер. — Какая девица предпочтет это браку, если ей позволят выбирать? Да еще предложат такого мужа! На вас чертовски красивый браслет, леди Мод!
— Это дар Руасси, — напомнила Имоджин. — Это доказательство серьезности его намерений в отношении нашей кузины.
Миранда почувствовала, что все взоры обратились к ней и браслету на ее руке, покоившейся на краешке стола. Они, должно быть, оценивали его, прикидывали, сколько он может стоить. Все, кроме капеллана, все еще, по-видимому, обиженного и не желавшего продолжать беседу. Теперь Миранде была предоставлена возможность сидеть за столом молча, опустив глаза в свою тарелку, не обращая внимания на гул голосов вокруг. Пожалуй, было разумным отказываться от всех незнакомых блюд, и Миранда так и поступила. Поэтому к концу долгого обеда со сменой бесчисленных блюд она едва утолила голод.
— Вернемся в гостиную, — сказала Имоджин, поднимаясь с места. — Музыканты нам поиграют. Милорд брат, будете вы любезны сопровождать нас или предпочтете остаться с джентльменами?
Гарет встретил взгляд Миранды, в котором был отчаянный призыв, и сказал:
— Мы присоединимся к вам, мадам. Мне претит мысль о столь быстрой разлуке с невестой.
Он взял графин с бренди.
— Идемте, джентльмены, — обратился он к сотрапезникам, — мы можем выпить бренди и в гостиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116