За широким письменным столом, тоже захламленным, растянулась в кожаном кресле огромная туша. Ноги в белых носках покоились на столе рядом с телефоном. Горела настольная лампа на изогнутой ножке, наклоненная так, что ровно освещала весь стол. Дальше в тени виднелась склонившаяся на грудь лысеющая, наголо стриженная голова Г.М. и сползшие на кончик носа большие очки в черепаховой оправе.
— Привет! — прохрипел майор Фезертон, протиснувшись в дверь. — Эй, Генри! Слушай…
Г.М. открыл один глаз.
— Проваливайте! — буркнул он и махнул рукой. Какие-то бумаги свалились у него с коленей, и он ворчливо продолжал: — Сейчас же уходите, слышите? Не видите, я занят. Прочь!
— Ты спал, — возразил Фезертон.
— Ничего я не спал, черт возьми. Размышлял. Я так размышляю. Неужели нигде нельзя найти покоя, сосредоточиться на вечных вопросах? Я вас спрашиваю!
Он с трудом поднял крупную голову. Равнодушное морщинистое лицо редко меняло выражение, невзирая на настроение. Углы широкого рта опустились, он сморщился, словно ему к завтраку подали тухлое яйцо. Всматриваясь в нас через очки, он сложил на животе крупные вялые руки и испытующе пробормотал:
— Ну-ка, ну-ка, кто это? Кто тут? О, Мастерс, это вы… Я как раз читал ваши отчеты. Гм… Если бы вы на некоторое время оставили меня в покое, я бы вам, может быть, что-нибудь и сказал. Гм. Ну, раз уж пришли, входите. — Он снова подозрительно всмотрелся. — Кто там с вами? Я занят! Занят! Если снова по делу Гончарова, посоветуйте ему прыгнуть в Волгу. С меня хватит.
Мы с Фезертоном одновременно принялись объяснять. Г.М. опять хмыкнул, но несколько утратил суровость.
— А… Ну ладно. Входите, садитесь. Наверняка хотите чего-нибудь выпить. Кен, ты знаешь, где взять. В том же месте. Наливай.
Я знал. На степах прибавилось фотографий, наград, по все оставалось на прежних местах. Над белым мраморным камином, где слабо светились янтарные язычки, висел большой мефистофельский портрет Фуше. По обе стороны от него некстати красовались портреты единственных двух писателей, за которыми Г.М. признавал хоть какой-то талант: Чарлза Диккенса и Марка Твена. Полки по бокам от камина были беспорядочно набиты книгами. У одной из них стоял большой стальной сейф, на дверце которого Г.М., обладая весьма примитивным чувством юмора, написал теми же корявыми белыми буквами: «Документы государственной важности! Не трогать!» Ниже повторялось то же самое по-немецки, по-французски, по-итальянски и, по-моему, по-русски. У него был обычай помечать экспонаты в своем кабинете, руководствуясь своей фантазией. По мнению Джонни Айртона, в его кабинете чувствуешь себя Алисой, путешествующей в Стране чудес.
Дверца сейфа была открыта. Я вытащил оттуда бутылку виски, сифон, пять довольно пыльных рюмок. И пока я занимался своим делом, Г.М. безумолчно ворчал, не повышая и не понижая тона, только раздражаясь все больше:
— Знаете, я сигар не держу. Мой племянник Хорэс — ты его знаешь, Фезертон, сын Летти, — самостоятельный четырнадцатилетний парень, подарил мне коробку «Генри Клейс» к дню рождения. Садитесь, черт возьми. На дыру в ковре не обращайте внимания, все об нее спотыкаются, отчего она делается только шире и шире. Но я их не курю. Даже не пробовал. Почему? — переспросил Г.М., поднял руку и зловеще ткнул в Мастерса пальцем. — А? Я вам объясню. У меня имеется нехорошее подозрение, что они взрываются, вот почему. На всякий случай надо бы проверить. Только представьте себе, племянник дарит дяде взрывающиеся сигары! Уверяю вас, все ко мне несерьезно относятся, несерьезно… Поэтому, знаете, я преподнес те самые сигары министру внутренних дел. Если к вечеру ничего не услышу, заберу обратно. Впрочем, есть у меня немного хорошего трубочного табака… вон там…
— Слушай, Генри, — перебил майор, который какое-то время хрипло дышал и сверкал глазами, — мы к тебе пришли по чертовски серьезному делу…
— Нет! — махнул рукой Г.М. — Не сейчас! Не сразу. Сперва выпьем.
Это был ритуал. Я раздал рюмки, мы выпили, хотя Фезертон сгорал от нетерпения. Мастерс сохранял невозмутимость, крепко держа рюмку, словно боясь ее выронить. Видно было, что его занимает какая-то новая мысль.
— Будем здоровы, — с чрезвычайной торжественностью провозгласил Г.М. и одним глотком осушил свою рюмку. После чего расслабился, запыхтел, поудобнее пристроил на столе ноги, выбрал черную трубку, вновь откинулся в кресле, источая теперь легкую благосклонность. Выражение его лица не изменилось, но теперь он больше смахивал на китайца после плотного обеда.
— М-м-м… Мне лучше. Да, знаю, зачем вы пришли. Чертовски неприятно. Однако… — Моргая маленькими глазками, он медленно оглядел нас одного за другим. — Если у вас имеется разрешение заместителя комиссара…
— Вот оно, сэр, — сказал Мастерс. — В письменном виде.
— Да? Ну да. Положите на стол. Фоллет всегда отличается здравомыслием, — проворчал Г.М. и фыркнул. — В отличие от большинства его коллег.
— Маленькие глазки остановились на Мастерсе. Старик искусно пользовался подобным обескураживающим взглядом. — Значит, вот почему вы ко мне обратились. Потому что Фоллет вас прикрывает. Потому что, по мнению Фоллета, вы ему подбросили динамитную шашку — наткнулись, наконец, на действительно дохлое дело.
— Нисколько не боюсь в том признаться, — подтвердил Мастерс, — равно как и в том, что, по мнению сэра Джорджа…
— Ну что же, он абсолютно прав, сынок, — величественно кивнул Г.М. — У вас большие проблемы.
Во время долгого молчания, воцарившегося в кабинете, лишь дождь хлестал в окна. Я смотрел на пятно желтого света, отбрасываемое на стол лампой на гнутой ножке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78