Хью хотелось бы, чтобы он несколько ограничил свою художественную фантазию. Правда, вскоре ему стало известно, что замок действительно принадлежит Батлеру, который там родился.
— Благодарю вас, сэр. Не желаете ли теперь вместе с миссис Батлер…
Клерк в замешательстве переводил взгляд с Элен на Пэм.
И вдруг Хью с ужасом и чувством обреченности ощутил, как рука в норке крепко схватила его за левый локоть, сбоку прижалось стройное тело, губы скользнули по уху.
— Ой, не-ет! — проворковала Пэм, поднимая глаза, полные обожания. — Я — миссис Дарвин. Чудно после стольких лет брака занимать номер для новобра-ачных. Добрый знак, Хью, скажешь, не-ет?
Глава 10
Стоя у окна гостиной в номере для новобрачных на седьмом этаже, глядя вниз, но не видя театр «Оксфорд» — разве что слабо светящуюся зеленую вывеску, — Хью перебирал в уме горькие воспоминания.
Ох, память!
Где-то позади Пэм болтала по телефону, заказывая грандиозный обед.
Он был совершенно уверен, что по гроб жизни не забудет выражения лица Элен после заявления Пэм у администраторской стойки.
Никогда не забудет любезных слов адвоката: «Пойдем, дорогая», с которыми он взял Элен под руку и тихонько увлек к лифту. Она молчала, только тяжело дышала.
Вдобавок Хью слышал краткий разговор Батлера с Джонсоном, который, смахивая на шофера из контрразведки, доложил об обстановке в театральном фойе, после чего дело представилось, если такое возможно, еще более фантастическим и загадочным. Потом лифт пошел вверх.
В конце концов, все они недооценили леди Памелу де Сакс, принимая ее за пустоголовую пчелку, за легковесный одуванчик. Или Батлер действительно знает ей цену, несмотря на свое поведение? Почему он бросает на нее столь странные взгляды? Так или иначе, когда четверо неженатых людей, прикинувшихся супругами, подходят к администраторской стойке в отеле и одна женщина твердо объявляет конкретного мужчину своим мужем, нельзя же ее опровергнуть. Тут уж ты попался. Попался в ловушку столь же неотвратимо, как в сети, которые сам Батлер раскидывает в суде.
— …и для му-ужа, — мурлыкала в трубку Пэм, — то же са-амое. Повторяю: полдюжины уайтстэблских устриц, рыбное филе «Жан Барт», бифштекс «Шатобриан», о-очень хорошо прожаренный…
Хью, наконец, прервал горестное молчание.
— Нет! — вскричал он. — С кровью! Бифштекс никогда не прожаривают. Я не стану есть прожаренный! С кровью! Почти сырой!
— Совсем, совсем прожа-аренный, — ворковала она в телефон, — и с овощами. На десерт? Ой, да! Ему тоже персик мельба.
Хью подавил ярость и снова оглядел гостиную. Весь отель был отделан в довольно дурном вкусе, а в номере для новобрачных дал себе волю какой-то безумец, обставив его мебелью необычных цветов, якобы пробуждающих чувственность, завесив мягкими портьерами и шторами, как в голливудских фильмах.
Хью скрипнул зубами.
— Сыр! — простонал он. — Думаешь, я смогу проглотить тошнотворную сладость вроде мельбы? Сыр! «Стилтон», если имеется. Сыр!
Пэм деликатно передернула плечами.
— Записали ви-ина к каждому блюду? — бормотала она. — Очень хорошо. Кофе, конечно, и арманьяк. Ой! Лучше притащите бутылку. Поня-ятно? Хорошо. Большо-ое спа-си-ибо.
Хрупкая ручка положила трубку. Белокурая головка склонилась, Пэм взглянула на Хью.
— Ми-ивый! — протянула она. — Тебе будет гора-аздо лучше, если ты хоть чуточку расслабишься.
— Не могу я расслабиться! Разве ты не понимаешь? — Он ткнул пальцем в окно, выходившее на Севен-Дайалс. — Как только Джонсон сообщит, что представление подходит к концу, мы с Батлером отправимся в театр «Оксфорд».
— Хью!
— Что?
— Я тебе не нра-авлюсь?
— Э-э-э… конечно, нравишься.
В том-то и дело. Пэм по-своему привлекательна. Привлекательность, как ни странно, усилилась после открытия, что под чрезмерной аффектацией прячется проницательный острый ум, порядочность, строгое кальвинистское воспитание. Все это заставляло Хью путаться в собственных мыслях.
— Наве-ерно, — мурлыкнула Пэм, отводя взгляд, — ты думаешь, будто я со все-еми мужчинами так обращаюсь.
— Да, честно сказать.
— Не-ет! — возразила она, с неожиданным оживлением вскинув голову. — Чего тебе обо мне наболтали?
— Ничего. Я вообще никогда о тебе не слышал, пока клерк Батлера не упомянул сегодня твое имя. А он только сказал, что ты «потомственная аристократка».
— Папуля стал пэром два года назад, — объяснила Пэм. — Купил титул, чтоб угодить мамуле, и это ему стоило жу-уткую кучу денег. Знаешь, какая я? Такая же гру-убая, вульга-ар-ная и проста-ая, как сам папуля. Но такая же упорная и решительная, когда мне чего-нибудь на-адо. — Она вдруг презрительно расхохоталась. — А та самая твоя же-ешщша…
— Женщина! — потрясенно охнул Хью. — Минуточку…
— Ты куда?
— Недалеко, через секунду вернусь.
Он выскочил в массивную дверь из красного дерева, выходившую в коридор, и закрыл ее за собой. Номер для новобрачных и «королевские» апартаменты располагались друг против друга по сторонам широкого, застеленного коврами коридора, занимавшего переднюю часть первого этажа, освещенного мягким, приглушенным светом.
В подобных делах наверняка действует телепатия. В тот же самый миг Элен открыла противоположную дверь и затворила, представ перед ним. У Хью был виноватый вид, она сохраняла внешнее спокойствие.
Возможно, обманчивое впечатление. Когда Горацио описывает своему потрясенному другу Гамлету призрак отца последнего, Гамлет спрашивает, красен он был или бледен. Горацио отвечает, очень бледен, и оба считают вопрос решенным.
Но все-таки, благодаря какой-то необъяснимой алхимии организма, лицо хорошенькой разгневанной девушки бывает одновременно и сильно раскрасневшимся, и очень бледным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68