— Это всего лишь жалкое подобие эликсира сестры Долорес, — проговорила Джессика, протягивая Элли стаканчик с бренди, — но и это подойдет. Выпей! Капелька бренди пойдет тебе на пользу и поможет быстро уснуть.
Элли послушно пригубила бренди, а Джессика опустилась в кресло у камина напротив нее.
— Нет-нет, — остановила она девушку, увидев, как Элли брезгливо поморщилась и попыталась отставить стаканчик на боковой столик рядом со своим креслом. — Я знаю, что у бренди противный вкус, но тебе полезно выпить немножко. Считай, что это лекарство.
Элли снова поднесла стакан к губам и отпила немного бренди, потом еще немного.
— Джессика, как могут люди так жестоко обращаться с детьми? — после минутной паузы спросила она. Элли была явно подавлена.
— Из-за денег, — просто объяснила Джессика. — Дети — это безропотные рабы, которым можно платить столько, чтобы хватило на скудное пропитание. И все это вполне законно. Пипу и Мартину повезло. Они оказались под покровительством сестер Девы Марии и католической епархии. В противном случае мне пришлось бы выдержать настоящую битву, чтобы вызволить их из неволи.
Элли молча осмысливала услышанное. Потом тихим, полным чувств голосом произнесла:
— Думаю, монахини — святые, если они постоянно занимаются тем, что сегодня делала ты. Я понятия не имела, что они — а ты вместе с ними — ежедневно подвергаются опасностям. Про оскорбления, наверное, не стоит даже упоминать. А мне казалось, что монахини все время проводят в монастыре.
— Не делай из меня святую, пожалуйста, Элли? — с улыбкой ответила Джессика. — Рано или поздно ты можешь разочароваться во мне.
Элли покраснела и смущенно опустила глаза.
— Я знаю, ты имеешь в виду Беллу. Мне сейчас трудно поверить, что совсем недавно я была о ней столь высокого мнения. Ей было совершенно все равно, что случится с Мартином. — Девушка замолчала, а потом вдруг нервно рассмеялась. — А ведь и я знала, что Мартин пропал, и тоже ничего не сделала! Значит, я не лучше Беллы!
Джессика внимательно посмотрела на девушку и тихо произнесла:
— Я не хотела обидеть тебя, когда мы с тобой разговаривали в монастыре. Я очень беспокоилась о мальчиках, поэтому говорила не думая.
— Я заслужила это, — смиренно прошептала девушка.
— Элли, если уж корить кого-то за то, что случилось, то меня в первую очередь, — сказала Джессика.
Элли подняла на нее удивленный взгляд.
— Я знала, что ты была чем-то расстроена в последнее время, — тихо произнесла Джессика. — Мне бы подойти к тебе и спросить, в чем дело, что случилось, но моя ложная гордость мешала мне сблизиться с тобой. Я боялась, что могу получить отпор. Поэтому, как видишь, я сама во многом виновата.
Слова эти возымели действие, которого Джессика никак не могла предвидеть. Глаза Элли наполнились слезами, она закрыла лицо носовым платком. Но когда она наконец справилась с собой н подняла голову, во взгляде ее сквозило страдание.
— Я каждый день надеялась, — прошептала она, — что Белла скажет мне, что Мартин вернулся. Ведь он до сих пор жил в хорошем доме, где всегда тепло и уютно, и он не голодал.
— Это правда, — спокойно ответила Джессика. — Но для бедного Мартина жизнь в этом прекрасном доме вдруг стала невыносимой.
Элли, глядя в глаза Джессике, внезапно предположила:
— Наверно, Белла сделала что-то ужасное, что-то такое, что заставило мальчика сбежать и искать помощи и защиты у этого омерзительного существа, которое называет себя его приемной матерью.
— Да, она поступила с ним жестоко, — кивнула Джессика.
— Что она сделала, Джесс? — сквозь слезы проговорила Элли.
— Белла… она обозвала его, — ответила Джессика.
Элли с недоумением посмотрела на нее.
— Обозвала? Обозвала ребенка? Как? — Девушке не хотелось верить, что прекрасная Белла могла упасть так низко.
— Самым отвратительным словом, которым только можно назвать маленького мальчика. Хоть мне и больно говорить об этом, но Белла произнесла запретное слово, — пояснила Джессика.
— Какое слово? — выдохнула Элли.
— Сосунок, — громко и внятно проговорила Джессика.
От неожиданности Элли выпрямилась в своем кресле.
— Сосунок?.. — Она ничего не понимала.
— Да, — кивнула Джессика. — Но это еще не самое страшное. Она вообще перестала называть его по имени и обращалась к нему только «сосунок», потому что, как она сама сказала, только у сосунков все валится из рук. Все слуги в доме, как один, тоже стали называть его «сосунок». А какой уважающий себя мальчик смирится с таким оскорблением?
Элли вздохнула с облегчением и тихо рассмеялась.
— А я думала, что она выпорола его или сделала что-то еще хуже.
— О, Мартин выдержал бы порку не моргнув глазом. Он, возможно, даже хвастался бы этим. Но его обозвали, унизили, уязвили его гордость. Ему стало стыдно. Это хуже телесного наказания, — сказала Джессика очень серьезным тоном.
Улыбка на лице Элли вдруг угасла, и она опустила голову. Спустя мгновение плечи девушки бессильно опустились, и она горько разрыдалась. Джессика поднялась, подошла к ней и крепко обняла.
— Ну, ну, успокойся, дорогая, — мягко сказала она. — Все, слава Богу, кончилось благополучно. Теперь, когда мы разыскали Мартина, мы никому его не отдадим. И Пип будет счастлив. Он очень любит младшего брата.
Элли рыдала в голос, ее слова едва можно было разобрать, когда она произнесла:
— О, Джессика! Я была жестока к тебе. Я не заслуживаю твоей дружбы…
— Не говори так, дорогая, — утешала девушку Джессика. — Если бы каждому приходилось заслуживать дружбу, ни у кого из нас не было бы друзей. Разве не так?
— Ты не понимаешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143