Дмитрий Сафонов
Метро


Радио судьбы Ц 3



Scan, OCR, primary spellcheck: А. Быстрицкий
«Метро»: Гелеос; М.; 2005
ISBN 5-8189-0533-0
Аннотация

Москва. Год 200… Метрополитен. Станция Тушинская. Поезд набирает ход. Одна, две, пять минут… Черный тоннель бесконечен. Сотни людей заперты в железных коробках. Стук колес заглушает вкрадчивый шепот. Шепот зловещей стихии… Паника, страх, животное желание выжить…

Дмитрий Сафонов
Метро

Пролог
21 сентября. Москва. Раннее утро.

По набережной гулял старик с собакой.
Он шел медленно, опустив широкие костлявые плечи. В руке он держал металлический поводок, набранный из толстых колец.
Впрочем, псу поводок не требовался; он покорно ковылял рядом, жался к хозяйской ноге и всякий раз, услышав свое имя, лениво взмахивал хвостом. Один глаз собаки полностью закрыли мутные пленки катаракты, поэтому пес шел справа, чтобы все время видеть старика.
Когда-то им было всего лишь шестьдесят четыре года на двоих. Месяц назад исполнилось сто.
Другие собачники, издалека завидев угрюмую парочку, спешили свернуть на боковую дорожку. Встреча с этими ходячими окаменелостями не сулила ничего хорошего.
Если старику вдруг казалось — а ему это казалось постоянно, — что кто-то из молодых собак хочет обидеть его пса, он моментально выходил из себя. Тяжелый металлический поводок превращался в его руках в грозное оружие, которое разило наповал, находя самые уязвимые места: уши, глаза, нос. Цепь била по хребту и обвивала собачий живот, как удавкой. Старик резко тянул цепь на себя и отбрасывал обидчика в сторону. От Авиационной улицы и до самой Новощукинской не было такой собаки, которую он не обратил бы в бегство. Вместе с хозяином или хозяйкой — для старика это не имело значения.
Когда им на двоих было только семьдесят шесть, его пес — еще молодой, полный сил, не ослепший на один глаз, не оглохший на одно ухо и без уродливого грыжевого мешка, болтавшегося под брюхом, — был грозой микрорайона. Теперь все наоборот.
Старик остановился и достал из кармана пачку сигарет без фильтра. Он прикурил, с наслаждением выпустил дым и закашлялся.
— Пойдем-ка на берег, приятель, — сказал он.
Пес развернулся и, широко расставляя негнущиеся лапы, направился к ажурной чугунной ограде.
Старик оперся локтями на перила. Пес просунул морду между прутьями. Они смотрели, как речной буксир, готовясь пройти ворота шлюза, разворачивает огромную баржу. Под винтами бурлила мутная желто-зеленая вода.
— Да… — сказал старик. — А ты помнишь?
Пес задрал морду, словно хотел ответить.
Старик махнул на него рукой.
— Да откуда ты можешь помнить? Тебя тогда еще и на свете не было. Во-о-о-н тот тополь… — старик вытянул узловатый, бурый от никотина палец. — Он ведь рос прямо посередине пляжа. А теперь? Стоит у самой воды. Еще лет десять, и его не будет. Сгниет.
Он замолчал. Пес тоже хранил молчание. Это была слишком деликатная тема. Тополь, конечно, сгниет лет через десять, только… Они это вряд ли увидят.
Старик вздохнул.
— Вода размывает берега, старина. Так же, как время — наши с тобой берега…
Он перегнулся через перила (пес обеспокоенно поднял брови) и сплюнул в воду.
— Говорят, когда-нибудь эта махина, — старик небрежно ткнул сигаретой через плечо, в сторону красивого жилого комплекса, высившегося на берегу, — сползет в канал.
Он рассмеялся скрипучим старческим смехом. Пес вильнул хвостом.
— Не знаю, друг! Так пишут в газетах. Врут, наверное.
Пес издал сдавленное ворчание.
— Конечно, врут. Сколько себя помню — газеты всегда врут. Ага! Самое страшное, что может случиться с этой долбаной громадиной — небольшое наводнение в подвале. Ну, пропадет у кого-нибудь картошка — да и хрен с ней!
Старик хлопнул по перилам.
— Давай поспорим, что случится раньше: обвалятся эти чертовы башни или сгниет вон тот тополь? А? Ставишь на тополь? Ну-ну…
Он еще минуту курил, глядя на маневры буксира. Теперь баржа стояла поперек канала. Старик хорошо видел ее ржавые, подкрашенные черным борта.
Старик щелкнул средним пальцем; короткий бычок, сорвавшись с ногтя, описал стремительную дугу и упал в воду.
— Пойдем домой… — сказал старик, и они побрели назад.
От речной сырости вступило в поясницу; старик поморщился и стал прихрамывать.
Он шел, держась рукой за больное место, и вдруг желчно сказал, продолжая начатый разговор:
— А знаешь, дурак ты, если ставишь на тополь… Что с ним будет? Он, как мы, только с виду трухлявый, а внутри еще ничего…
То ли пес понял его слова, то ли просто правильно уловил интонацию; он трижды вильнул хвостом и улыбнулся, обнажив коричневые стершиеся клыки.
— Проклятый радикулит, — ругался старик. — Говорят, надо носить пояс из собачьей шерсти. Сдохнешь — сделаю из тебя пояс. Так что давай не тяни!
Пес знал, что старик шутит. Когда он сдохнет, то хозяину будет очень плохо. И он вряд ли уже заведет другого пса. Побоится, что очень скоро тот останется один и превратится в завсегдатая окрестных помоек. Поэтому пес не обижался на грубоватый юмор старика.
— Попомни мое слово — и дом этот не упадет, и тополь не сгниет… Гораздо раньше буксир провалится к чертовой матери прямо в метро и будет катиться аж до самой «Баррикадной», а то и до «Лубянки».
Он снова засмеялся, и смех был похож на карканье.
— Потому что так не бывает на свете: курить — и не кашлять, пить — и не маяться похмельем… Залезать под землю —
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12