— Ты не должна говорить о себе, — резко сказала миссис Филдинг. — Польсти джентльмену, с которым ты будешь сидеть. Скажи ему, какой он красивый и умный, и добейся его, стань для него желанной.
Аспазия гадала, что она имеет в виду, но не имела возможности задавать вопросы.
Метод наставления, которым пользовалась миссис Филдинг, пока Аспазию наряжали к вечеру, заключался в многократном повторении, что она должна делать все, чего от нее ожидают.
Когда, по указанию миссис Филдинг, одна из служанок достала из гардероба платье, Аспазия подумала, что еще ни разу не видела такого красивого наряда.
Сшитое из белого тюля и украшенное по подолу и пледам вышитыми букетиками подснежников, оно казалось Аспазии платьем, в котором Персефона могла явиться из тьмы ада, чтобы провозгласить выход Весны.
Однако когда она рассматривала его, ей показалось, что оно неприлично глубоко декольтировано, и она попросила миссис Филдинг немного подшить его спереди, на что женщина лишь рассмеялась.
— Почему ты такая скромная? — спросила она. — У тебя красивая фигура и тебе предстоит услышать это от многих мужчин до того, как ты постареешь.
Аспазия постаралась скрыть свое возмущение. Она никогда не ждала таких слов, более того, считала, что никакая уважающая себя служанка не скажет ничего подобного.
Но миссис Филдинг, хотя и выглядела как служанка, очевидно, занимала положение распорядительницы.
Она то и дело звонила колокольчиком, вызывая служанок, которые спешили выполнить ее приказания, но чем больше она говорила, тем больше Аспазия убеждалась в ее вульгарности. Ее матушка не потерпела бы таких грубостей.
Затем Аспазию погрузили в ванну, которая ей понравилась, потому что была ароматизирована фиалками, и такими же духами натерли ее кожу и обрызгали ее волосы.
— Вы сами делаете такую воду? — спросила она. — Я знаю, что здесь в лесах много фиалок.
— Нам некогда заниматься этим, — ответила миссис Филдинг. — Мы покупаем туалетную воду на Джермин-стрит в Лондоне и платим за нее хорошие деньги.
— Вы очень добры, что даете мне пользоваться ею, — сказала Аспазия.
После купания ей показалось, что запах духов, исходивший от нее, был слишком сильным, и она надеялась, что он постепенно выветрится.
Когда она обсохла, одна из служанок принесла ей пару шелковых чулок. Аспазия воскликнула от восхищения.
Она никогда еще не носила шелковых чулок, и они тесно облегали ее ноги, крепясь выше колен белыми атласными подвязками, украшенными маленькими подснежниками.
— Как очаровательно! — воскликнула Аспазия.
Затем миссис Филдинг забрала у нее банное полотенце, и она почувствовала смущение, стоя обнаженной и оглядываясь вокруг в поисках нижней рубашки.
Но вместо этого, к ее удивлению, служанка принесла белое платье с подснежниками и подняла его над ее головой.
— Но.., я еще ничего не надела под него, — запротестовала она.
— Тебе и не нужно ничего, — сказала миссис Филдинг. — В гостиной очень жарко, и платье лучше сидит, когда ты не обременена сорочкой и нижней юбкой.
Аспазия знала, что ее матушка не позволила бы этого, но миссис Филдинг снова начала наставлять ее относительно поведения в гостиной, и прежде чем она успела сказать что-либо, платье уже застегнули на спине, и лишь посмотревшись в зеркало, она увидела, насколько глубоко оно вырезано спереди.
Она пыталась подтянуть его повыше, но оно слишком плотно сидело на ее талии.
— Пожалуйста, оставь его в покое! — одернула ее миссис Филдинг. — Оно прекрасно идет тебе.
— Но это.., неприлично!
— Чепуха!
Миссис Филдинг не слушала ее, что бы она ни говорила, и Аспазия успокаивала себя тем, что, может быть, поскольку она не очень важная персона, никто не обратит внимания на нее, за исключением, конечно, того неведомого мужчины, с которым она должна будет провести вечер.
Она пыталась представить, что же делать, если он окажется уродом и дебоширом.
Она не говорила Джерри о том, что рассказывала Марфе женщина из деревни на кухне не так давно, и хотя она не хотела подслушивать, ей было слышно, как эта женщина сказала:
— Это отвратительно, иначе не скажешь! Священник должен прекратить это, обязательно должен.
— Это не его дело, — отрезала Марфа.
— Это дело каждого, если джентльмены напиваются и ведут себя как животные, и когда к ним из Лондона привозят женщин сомнительной репутации.
— Это нас не касается, — сказала Марфа непреклонно.
— Это возмутительно и дело рук дьявола! И я всегда говорила, что те, кто не протестует против греха, зная о нем, сами являются грешниками!
— Если вы готовы протестовать, то мы — нет! — настаивала Марфа. — И чем меньше мы будем говорить об этом, миссис Бриге, тем лучше!
Аспазия тогда забыла об этом разговоре, но теперь она вспомнила слова миссис Бриге, и, хотя она очень редко видела сильно пьяных, она боялась их и не представляла, как себя с ними вести.
И теперь, присев в реверансе и глядя снизу на маркиза, она подумала, что он — самый красивый мужчина из тех, кого она когда-либо видела, даже красивее, чем Джерри. И она знала, что он — не пьяница, каков бы ни был в остальном.
Но она с отчаянием решила, что не способна заинтересовать такого неотразимого мужчину и развлечь его, как ожидает от нее миссис Филдинг.
Она увидела иронический изгиб его губ и подумала, что он уже развлечен всем происходящим, а может быть, и ее видом, и при этом его отношение ко всему было не особенно лестным.
Аспазии предложили бокал шампанского, она хотела было отказаться, но все же подумала, что, может быть, вино придаст ей смелости, и взяла бокал дрожащей рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42