Дорога вилась между полегших, кое-где тронутых оспинами разрывов и исполосованных гусеницами и колесами хлебов, затаенно-темных перелесков, в которых тревожно угадывались белые стволы берез. Это мелькание белых, странно неживых стволов настораживало, подстегивало нервы, и майор, сам не замечая того, передвинул кобуру с трофейным «вальтером» на живот. Потом, опять сам того не замечая, чуть прибавил скорость. Узкие лезвия света, вырываясь из-под надетых на фары маскировочных коробок, скользили по бархатистому проселку, не трогая ни хлебов, ни лесов, ни разбитых войной, горестно накренившихся ферм и овинов. Только в нечастых деревнях редкие стекла изб покорно отражали отсветы фар, вспыхивая застенчиво и отчужденно…

Километрах в трех от лесного хутора, где расположилась разведрота, по обеим сторонам песчаного проселка встали высокие, смутно бронзовеющие сосны, у комля прикрытые разрастающимся подростом: бор старел. Сразу потемнело, и подлесок под фарами высветлился. По днищу и крыльям зашуршали отбрасываемые колесами песчинки.Прислушиваясь к этому новому звуку, майор не заметил, как из подроста вынырнули три согбенные стремительные фигуры и бросились наперерез. Лебедев увидел их почти перед самой машиной и инстинктивно нажал на тормоза.– Стой!«Контрольно-пропускной пункт? – подумал Лебедев, но мгновенно решил, что здесь, на глухом проселке, его быть не должно. – Может быть, просятся подвезти?»Однако окликнувшие расположились что-то уж слишком сноровисто. Двое по сторонам проселка, третий – в центре. Отсветы фар прошлись по изготовленным автоматам. Какие это автоматы – майор не разглядел. Но только не наиболее распространенные – советские ГНИ, с круглым магазином и деревянным прикладом.Теперь майор уже не гадал и, пожалуй, не думал. Все свершалось как бы само по себе. Он резко вывернул руль и так же резко нажал на газ. Машина вздрогнула и взвыла, по скорость набирать не спешила: колеса пробуксовывали в песке. Лебедев нагнулся и рывком схватился за рычаг мультипликатора, включая передние ведущие колеса.Над самой головой пронеслась автоматная очередь. Лебедев боковым зрением увидел вспышки выстрелов слева. Он пригнулся еще ниже и уже в отчаянии нажал на газ. Машина рывками, с дрожью метнулась вперед. Что-то глухо ударилось о крыло. Повиливая рулем, бросая машину из стороны в сторону, майор помчался по проселку, мечтая только об одном – на одном из поворотов не врезаться в деревья.Сзади требовательно и звонко забарабанили пули, а уж потом донесся звук выстрелов. Впрочем, это могло только показаться. Мозг работал лихорадочно и потому, вероятно, мог разделять эти два обычно сливающихся звука – выстрелов и стук попаданий. Только после этого Лебедев ощутил, что фуражка у него упала и по щеке неторопко стекает липкая теплая струйка, а в висках стучит нечто гулкое и четкое, может быть, отзвуки попаданий в кузов «виллиса».На повороте машину занесло, и Лебедев повалился было на бок, но, словно сведенные в судороге, руки удержали его, и он еще успел вывернуть руль. В висках стучало все четче, а левый глаз стала заливать кровь, и потому поворот не удался. Машина перемахнула дорогу и чуть не врезалась в подлесок. Майор крутанул руль, и юркий «виллис» перескочил на противоположную обочину. Лебедев опять вывернул руль и, вероятно, сумел бы в конце концов повести машину по зыбкой, песчаной дороге, но под передний дифер подвалился полусгнивший пень, машина дернулась, приподняла передок, и мотор захлебнулся. Майор ткнулся в руль, а тяжелой, разламывающейся от стука в висках голове препятствий не нашлось. Голова мотнулась, в шее что-то хрустнуло, и Лебедев потерял сознание.
Командир отдельной разведывательной роты капитан Маракуша – невысокий, плотный, с привычно строгим, неулыбчивым и, пожалуй, красивым лицом – в сумерках оно казалось темным – сидел на лавочке возле избы, курил и не столько беседовал, сколько проверял свои мысли на Андрее Матюхине.Младший лейтенант Матюхин достаточно хорошо знал своего командира, чтобы понять, что стоит за этими расспросами, и потому отвечал не торопясь, обдумывая каждое слово и прикидывая, во что оно может обойтись в ближайшем будущем. Матюхин чувствовал, что капитан Маракуша уже почти принял какое-то решение и сейчас лишь уточняет детали. Знал он и другое – капитан не любил удачливого и своенравного лейтенанта Зюзина, командира того самого взвода, которым теперь командовал Матюхин. Лейтенант погиб в последней разведке, но, поскольку он и Андрей были не только друзьями, но и однокашниками – оба учились в одном училище, – неприязнь к погибшему капитан, вероятно даже не замечая этого, перенес на Матюхина.– Таким образом, тактика форсирования переднего края противника остается прежней? – с легкой иронией спросил Маракуша.– Обстановка примерно та же, значит, и тактика может быть та же.– М-да… Не слишком долго вы над этим думали, младший лейтенант. Не слишком…– Изменится обстановка – изменятся и наметки.– Ну хорошо… Хотя хорошего пока ничего не вижу. Шаблон есть шаблон…– Почему же шаблон?– А потому, что сегодня – не вчерашний день. Разбогатели. Могут обеспечить посолидней. А вы не учитываете.– Товарищ капитан, я предлагаю решение, исходя из вводной. Самолетов для заброски группы в тыл врага нам не выделяется. Танков или бронетранспортеров тоже, да, честно говоря, они и не нужны. Значит, случай классический: преодолеть оборону противника в лоб. По уставу. Иного выхода не вижу.– Предположим. Но где и как?– Опять-таки, если судить по вашей вводной, на участке второго батальона Ковалевского полка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42