VadikV


42
Дмитрий Наркисович Мами
н-Сибиряк: «Золотуха»



Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Золотуха

Уральские рассказы Ц


«Д.Н.Мамин-Сибиряк. «Золото». Роман, рассказы, повесть»: Беларусь; М
инск;

Аннотация

Очерки приисковой жизни.

Дмитрий Наркисович Мамин-С
ибиряк
Золотуха

I

С широкого крыльца паньшинской приисковой конторы, на котором смотрите
ль прииска Бучинский, по хохлацкой привычке, имел обыкновение отдыхать к
аждое после обеда с трубкой в зубах, открывался великолепный вид как на в
есь Паньшинский прииск, так и на окружавшие его Уральские горы. И прииск и
горы были «точно поднесены к конторе», по меткому выражению приисковой с
тряпки Аксиньи.
Уральские горы спускаются в сторону Азии крутыми уступами, изрытыми мас
сой глубоких логов, оврагов и падей. На север от уральской железной дорог
и горы начинают подниматься выше, и по дну логов бойко катятся безымянны
е горные речушки, которые образуют собой живую подвижную сетку. Лозьва и
Тура принимают в себя такие горные речки тысячами; речка Панья, на которо
й расположился Паньшинский прииск, впадает в Туру, предварительно сдела
в сотни самых мудреных колен, поворотов и извилин. С крыльца приисковой к
онторы прииск представлял глубокий лог, сдавленный с обеих сторон довол
ьно высокими лесистыми горками; по самому дну этого лога прихотливыми из
вивами катится Панья. Вероятно, год назад она совсем была затянута куста
ми ивняка, ольхой, смородиной и густой, ярко-зеленой осокой, а теперь бере
га ее совсем обнажены, и только кой-где по ним валяются кучи покрасневшег
о на солнце хвороста, свежие бревна и маленькие поленницы новых дров. Сей
час за конторой, которая занимает пригорок, берега Паньи, на протяжении д
вух верст, изрыты на все лады, точно здесь прошел какой-то гигантский крот
. Вообще, вся эта масса взрытой без всякого плана и порядка земли походила
скорее на слепую работу стихийных сил, чем на результат труда разумно-св
ободного существа, как определяют человека учебники логики и психологи
и. По бокам прииска тянутся грядой громадные свалки из верховых пластов,
не содержащих золота; желтые валы перемывок, т. е. промытого песку, череду
ются с глубокими выработками, где добывается золотоносный песок, рядами
ширфов, походящих на только что вырытые могилы, и небольшими мутными пру
дками, которые Панья образовала там и сям по своему теченью. Мутная вода э
тих прудов, при помощи канав и деревянных желобов, проведена к самым дале
ким частям прииска, где поднимаются свои перемывки и свалки. Присутствие
людей оживляло всю картину и при ярком солнечном освещении делало ее да
же красивой, как проявление самой кипучей человеческой деятельности. Пе
стрые кучки старателей были рассыпаны по всему прииску; по ним можно был
о определить положение вашгердов, на которых совершалась промывка песк
ов. В выработках, куда въезжали и выезжали приисковые двухколесные тележ
ки-таратайки, можно было рассмотреть только одни мужские головы, в валян
ых шляпах и фуражках, а около вашгердов суетилась голосистая пестрая тол
па женщин. В глубине прииска, где дорогу Панье загородила невысокая каме
нистая горка, виднелась довольно сложная золотопромывательная машина;
издали можно было разобрать только ряды стоек и перекладин, водяное коле
со и крутой подъем, по которому подвозились на машину пески. Люди, работав
шие на машине, казались с крыльца конторы муравьями, а когда на подъем взб
иралась таратайка, то лошадь можно было принять за комнатную муху. Рядом
с машиной весело попыхивала паровая машина; из высокой тонкой трубы день
и ночь валил густой черный дым, застилавший даль темной пеленой.
По бокам прииска, под прикрытием дремучего ельника, лепились старательс
кие балаганы и землянки; кое-где около них курились веселые огоньки и суе
тились женщины, а в густой зеленой траве, на которой паслись спутанные ло
шади, мелькали белые детские головки. С внешним миром прииск соединялся
извилистой узкой дорогой, которая желтой змейкой взбегала мимо прииско
вой конторы на крутой увал и сейчас же терялась в смешанном лесу из елей, с
осен и пихт. На западе, из-за зубчатой стены хвойного леса, придавленной л
инией, точно валы темно-зеленого моря, поднимались горы все выше и выше; с
амые дальние из них были окрашены густым серо-фиолетовым цветом. Вся эта
картинка прииска была вставлена в темно-зеленую раму дремучего хвойног
о леса, заполонившего все кругом на сотни верст. Гордо поднимали свои пир
амидальные вершины столетние поседевшие ели; воздушными стрелками, как
готические башенки, летели прямо в небо молодые бархатные ели, и, широко р
аскинув свои могучие ветви, светло-зелеными шапками поднимались над все
м лесом старые листвени. От этого непролазного угрюмого северного леса в
еяло первобытной стихийной силой, которую не в состоянии сокрушить ни со
рокаградусные морозы, ни трехаршинные снега, ни убийственный северо-вос
точный ветер, который заставляет деревья поворачивать свои ветви к дале
кому благословенному югу.
Ц У нас работа, как вода в котле кипит, Ц самодовольно говорил Бучински
й, любуясь после обеда картиной прииска. Ц Человек триста работают… Да. У
сим хлиб даемо… А сколько пользы государству приносим? Хе-хе!.. Золото… Вс
ем золото треба, все его шукают… пхе! А оно у нас под носом… Пхни рылом земл
ю, вот и золото.
Фома Осипыч, как все хохлы, после обеда впадал в философское настроение и
любил побеседовать на тему о государственной пользе.
1 2 3 4 5