- Табе смешна?
- Чего ж не посмеяться? - удивился Журский. - Или тебя настолько обеспокоил факт отсутствия соли в здешней продлавке? Хочешь материал сделать?
Игорь покачал головой:
- На кой ен, гэты матэрыял? А соль… Няужо табе не паказалась странным, што тут усе запасаюцца соллю?
- Не показалось, - сказал Юрий Николаевич, выискивая взглядом Максима с Денисом, оставленных у магазина и теперь невесть куда задевавшихся. - Лето ж на дворе, огурцы-помидоры солить надо? Надо. Вот вам и разгадка тайны, Ватсон.
- Можа быць. Але хто такий гэты «Иван Пятрович»?
Журский пожал плечами:
- В Камене отыщется штук пять Иванов Петровичей… О, вот они где!
Последнее касалось не многочисленной когорты Петровых сыновей, а ребят, которые, как выяснилось, решили дожидаться взрослых в компании местных пацанов. Вся шайка устроилась за поворотом, на скамеечке, и о чем-то отчаянно совещалась. Появление Журского и «корреспондента» было воспринято ими на удивление равнодушно.
- Прывет, хлопцы! Чаго такия невяселыя?
Они посмотрели на чужаков, взвешивая, стоит ли доверяться им.
Решение принял, разумеется, белобрысый.
- Чаго ж весялицца. У Аксанки-вунь бяда.
Только теперь Игорь понял, что невысокий хлопчик с волосами каштанового цвета, угрюмо тыкавший носком сандалеты ножку скамейки, на самом деле - девчонка. Правда, наряжена она была по-мальчишечьи, так что неудивительно, что поначалу Остапович и принял ее за одного из местных сорвиголов.
- А что случилось? - спросил тем временем у «народа» Юрий Николаевич. - Кто-нибудь тебя обидел?
Оксанка вздохнула, зыркнула из-под взлохмаченных бровей на незнакомца:
- Не.
- Тогда…
- Шчаненок яе загубыуся, - объяснил вездесущий Захарка. - Тольки нядауна бацьки падарыли - и вось…
Похоже, он был искренне расстроен случившимся. Да и все остальные ребята - тоже; ни один не зубоскалил и не злорадствовал по поводу пропажи.
- Давно потерялся?
- Сення, - ответил вместо девочки белобрысый. - Мы ужо абшукалися - няма.
- Ну ничего, я уверен, он обязательно отыщется, - заверил ребят Юрий Николаевич. - Мы сейчас пойдем в сторону Прудков, где вторые круги, - и если увидим какие-нибудь следы пропажи, обязательно вам скажем. Договорились?
Те безрадостно закивали.
- Эх, жалко ребенка! - вздохнул Журский, когда они вместе с Максимом и Денисом уже покинули компанию.
- Сама винавата, - безжалостно отозвался Гордеичихин внук. - Вывела гуляць без поводка. Хотя, конечно, жалко…
- Может, еще найдем его, - предположил Максим.
Игорь ничего не сказал - он едва дрожащими руками пытался прикурить от спички.
7
Человек сидел к ним спиной и подниматься не стал, даже когда компания подошла к незнакомцу вплотную. И головы не повернул.
Сперва Юрий Николаевич решил, что это чертячник явился наконец /за тем, что принадлежит ему по праву/ чтобы поговорить. Но разглядев редкую поросль рыжих волос, понял: не чертячник.
«Хотя такой же старый и зловредный сукин сын!» «Старый и зловредный сукин сын», словно услышав его мысли, хохотнул и похлопал рукой по земле рядом с собой:
- Сядайце, пагаворым.
Обернулся, взглянул сурово:
- Ну, каму кажу: сядайце! Ци баицеся, чэцвера таких маладцоу, аднаго драхлага хрыча?
Журский не отвечал - его внимание привлекло то, как испуганно уставился на одноногого Макс. «Видимо, они уже раньше встречались. Вот черт! Небось, успел здорово запугать пацана».
- Да тога ж, мы не прадстаулены, - продолжал Серебряк. - Хто гэта, Карасек?
- Журналист из Минска, приехал, чтобы написать материал про круги на полях. Слышали, небось, о таких, а, Иван Петрович?
- «Иван Петрович»? - переспросил Игорь.
- А што, вы, малады чалавек, ужо наслуханы пра мяне? - изумленно заломил бровь Серебряк. - Вельми прыемна. И вельми цикава…
Но закончить реплику Журский ему не позволил. Указав на небо, он кивнул Остаповичу:
- Солнце. Тебе ведь нужно нормальное освещение, чтобы сделать снимки, так? Тогда рекомендую поторопиться. Похоже, собирается к дождю.
На это одноногий только засмеялся:
- Лоука, Карасек, лоука - ничога не скажыш. Не скажыш жа, так? А шкада, Карасек, шкада, - вздохнул он, кое-как поднимаясь с земли.
Опершись на свою палку, Серебряк некоторое время стоял, словно не замечая остальных, потом сокрушенно покачал головой и побрел куда-то в сторону леса. Сделав пару шагов, обернулся:
- Ты, Карасек, помни, аб чым мы з табою размауляли. И вы, хлопчыки, не забывайце аднаногага хрыча, Иван Пятро-вича! - зарифмовал он.
Журский глядел ему вслед и все-таки не выдержал:
- Эй! Иван Петрович! Вы б не ходили к лесу-то, а?
Тот, поворотясь всем телом, похлопал себя свободной рукой по карману и заговорщически подмигнул Юрию Николаевичу:
- Ничога! Как-нибудзь…
Провожая взглядом эту вдруг показавшуюся ему беззащитной фигурку, Журский вспомнил, каким был Серебряк когда-то. А именно - тогда, когда буквально ворвался к ним в хату, пару дней спустя после похорон старого отшельника.
С поля как раз пришла череда, так что мать была занята - доила корову. Отец с работы еще не приехал, а Семенка убежал куда-то со взрослыми мальчишками, управившись со своей частью работ по дому. Юрась тоже сделал все, что было нужно, и теперь занимался на скрипке.
Наверное, поэтому и не сразу услышал, что во дворе кто-то посторонний.
А когда оборвал мелодию, гость уже возвышался в дверном проеме, свирепо топорща рыжие усы.
- Играу на Амасавых пахаранах? - обвиняюще бросил с порога. - Кажы, играу?!
- На яких пахаранах? - сначала Юрась даже не понял о чем речь. Потом сообразил и мысленно порадовался, что не ляпнул сдуру чего-нибудь непоправимого.
А Серебряк уже сатанел:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71