Человек вздрогнул, дернулся и тут же почувствовал, что лучше не сопротивляться. Он замер, но – к удивлению тысячника – молчал, как будто от волнения позабыл все слова. Даже не вскрикнул.Теперь связать руки и…– Отпусти его, человек Пресветлого. Это кто-то за спиной, скорее всего – ятру. Но только какого демона они вмешиваются?– Я-то отпущу, – сказал Обхад. – Главное – чтобы вы его потом не прозевали.Он ослабил хватку и пинком под зад бросил пленника вперед.– Уж не знаю, как вы его пропустили, но чести это вам не делает. Ха-Кынг обещал, что ни один лазутчик не проберется через ваши заставы. И что я вижу?– Это не лазутчик. – Горцы обступили Обхада и его «добычу» со всех сторон. – Он ходит здесь уже несколько недель. Он – Обделенный.– Что значит Обделенный? – недоумевая, спросил тысячник.– Боги обделили его разумом и отняли способность говорить, – пояснил ятру, бывший, наверное, главным в группе. – Обделенных не трогают, на них – печать Богов.Обхад рассмеялся трескучим смехом:– Да? А вы не думали, что Обделенным очень легко прикинуться?– Но он появился здесь до того, как началась война, – возразил ятру.Тысячник покачал головой:– Вот что, ведите-ка его наверх, в наш лагерь, да попросите прийти Ха-Кынга. Вместе и решим, что это за птица. – Обхад указал на Обделенного, поднимавшегося с земли.Отряхнувшись, тот как ни в чем не бывало стал прилаживать на плечо котомку.– Давайте, сопроводите его в лагерь. – Тысячник видел, что горцы колеблются, и поэтому настаивал. – Это ведь дело нешуточное. Если я ошибся, лично извинюсь перед этим человеком.Обделенный не сопротивлялся. Когда горцы подтолкнули его к тропинке, ведущей на вершину Коронованного, он поначалу удивленно взглянул на них, но потом пошел.В лагере было пусто. Валялась незаконченная фигурка крокодила, рядом лежал оставленный Джулахом нож. Сам жрец, как выяснилось, забрался в шалаш и крепко спал. Обхад не стал его будить, поскольку все равно до прихода Ха-Кынга не собирался ничего предпринимать. Может, конечно, я и ошибаюсь…К его плечу прикоснулся один из ятру и отозвал к кра: с утеса. Молча показал вниз.Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: Юго-Восточная падет через час-другой. А может, и раньше/смещение – последняя агония умирающих углей/Все дело было в неожиданности. Никто и подумать не мог, что у хуминов получится прорваться именно сегодня. Поэтому и к эвакуации оказались не готовы.Очередная атака осаждающих не сулила ничего нового, и усталые лучники вместе с инженерами мелких башенных баллист становились по местам, как проделывали это уже несколько дней подряд: так идет на тяжелую, но неизбежную работу крестьянин, которому нужно прокормить семью.Катапульта в очередной раз вздернула кверху свою ложку, и защитники Юго-Восточной привычно пригнулись, наблюдая за траекторией падения снаряда. Тот рухнул ниже, чем следовало бы, и кое-кто уже стал подниматься, отыскивая взглядом подходящую цель для своей стрелы.Снаряд взорвался.Башня вздрогнула в лихорадочной попытке устоять и, конечно, устояла, потому что горючая смесь не могла быть такой уж мощной, но… В стене образовался пролом с рваными краями, к которому уже приставляли лестницы, а сбросить их было некому – всех, кто оказался поблизости в момент взрыва, сейчас можно было найти лишь в краю Ув-Дайгрэйса.Лучники с верхних этажей осыпали врагов градом стрел, а к пролому уже послали несколько десяток, но хуминские стрелки тоже не зевали.Штурм начался.Южане ударили резко и жестко, не щадя себя, а уж тем более – противников. Они карабкались по лестницам так, словно от этого зависели судьбы всего мира. Поспевших к дыре ашэдгунцев встречали не люди – звери, готовые прыгнуть на человека и перегрызть ему глотку, – только бы остальные взобрались сюда без помех. Со стрелами, торчащими из тел, как обломки гладких изящных костей, с вымазанными в крови врагов и соратников телами, хумины поднимались в башню, чтобы умереть, но убить.Ашэдгунцы дрогнули. Они не могли не дрогнуть – уставшие от постоянного нервного напряжения, вони, смерти, ошарашенные яростным напором противника. Бои уже переместились в кольцевой коридор. Бежали по лестнице арбалетчики, чтобы залпом-другим отбросить хуминов прочь, погасить атаку, остановить… Толпа нападавших смяла вставших на пути немногочисленных (зачем? – в башне-то!) копейщиков, потеряв при этом четыре пятых собственного состава; но сзади накатывалась следующая волна хуминов, поднявшихся по лестницам наверх, и арбалетчики только и сумели, что разрядить оружие один раз, а потом и их захлестнуло, смяло, поволокло, раздирая на клочки, втаптывая в пол.Повторно – и более успешно – ашэдгунцы попытались остановить врага на лестнице. Это удалось, хотя и ценой больших потерь; южане отхлынули, закрепляясь на захваченном этаже.Хранитель Хиффлос приказал готовиться к отступлению. Это было продиктовано не трусостью, а лишь объективным анализом ситуации. Лучники на стенах не могут помешать хуминам подниматься в пролом, и скоро, когда количество южан в башне достигнет критического числа, те просто выльются на лестницу и начнут медленно, но неотвратимо вырезать всех защитников. Следовательно, дальше оставаться в Юго-Восточной – чистейшей воды самоубийство.Но всякое отступление хорошо до тех пор, пока оно не превращается в бегство. Хранитель смог создать некое подобие дисциплины в отчаявшихся войсках своего гарнизона и начал потихоньку, поотрядно, выпускать их через подземный ход в Северо-Восточную. Но если подобный трюк легко было проделать с теми, кто находился ниже захваченного хуминами этажа, то верхние оказались отрезанными от пути к отступлению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165