Гораздо хуже, чем он ожидал. Рисовый сухарь был абсолютно пресным, а жидкость в стакане оказалась подкрашенной водой. Вероятно, такая пища считалась здоровой, но жрать ее было невозможно.
Форма пришлась впору. Магнитная пряжка затянула широкий ремень как раз настолько, насколько требовалось. Ботинки до колен показались тяжеловатыми, но облегали щиколотки так плотно и мягко, что лишний вес им Тихон простил. Он на секунду заскочил в санблок и глянул в зеркальную стену — более внушительного зрелища он еще не видел. Сейчас бы в Лагерь, да чтоб Алена...
Тьфу, дешевка, обозлился на себя Тихон. Он здесь совсем не за этим.
Куда идти-то? Игорь вчера сказал “тридцать девять — восемнадцать”, без труда припомнил Тихон. Или не вчера? Сколько он спал? Здесь не поймешь. Но почему его разбудили так поздно, с тоской подумал он. Пять минут давно уже истекли. Нехорошо это — начинать службу с опоздания.
Коридор был по-прежнему пуст, лишь где-то вдалеке слышались невнятные голоса. Обрадовавшись, Тихон пошел на звук, но тут же себя одернул: нужно было искать тридцать девятый проход.
Он добрался до ближайшего перекрестка и побежал против стрелок. Преодолев два квартала, затормозил и глянул на пол: “76-39”. Вот, черт! Откуда “76”, если он только что был на сорок третьем? Его охватило отчаяние. С подъема прошло минут пятнадцать — значит, Игорь ждет уже десять минут. Он развернулся и помчался в другую сторону, но вскоре опять остановился. “76-45”. Нет, не то. Запутался, как ребенок. Стыдно.
Голоса стали громче — по боковому коридору двигалась группа из четырех человек. Стараясь выглядеть не очень жалким, Тихон понесся навстречу.
Из знаков отличия на их форме были только желтые номера — такие же, как и у него, бирки с адресом, однако возраст курсантов вызвал у Тихона недоумение. Первой шагала приземистая желеобразная тетенька лет шестидесяти с багровым носом и вялыми седыми кудряшками. Ее квадратное, выпяченное вперед пузо мощно волновалось при каждом шаге, и магнитная пряжка — ему почему-то бросилось в глаза именно это — ездила по ремню туда-сюда, словно живот дышал.
За кудрявой шла дама постарше. Она имела строгое аристократическое лицо и держала спину до того ровно, будто проглотила что-то прямое и длинное. Остальные двое, еще одна женщина и мужчина, казались по сравнению с ней почти подростками, но на курсантов также не тянули: обоим было не меньше тридцатника.
— Доброе утро, — сказал Тихон.
Все четверо понимающе переглянулись.
— Я тут заплутал немножко. Лейтенант велел прийти в комнату тридцать девять...
— Так ты Тихон? Новенький?
— Да, вчера прибыл.
— Ну, если вчера, тогда понятно, — загадочно отозвался мужчина. — Пойдем, нам по пути.
— Лучше скажи, как найти дорогу, а то я опаздываю, — Тихон от нетерпения переступил с ноги на ногу. И в движениях, и в разговоре курсанты были нарочито неторопливы, а Игорь, между прочим, ждал уже полчаса.
— Никуда ты не опаздываешь, еще целых семь минут. Меня, кстати, Филиппом зовут.
— Филиппушка, а нас ты не представишь? — строго спросила аристократка.
— Ах, да. Это Анастасия...
Дама-линейка медленно, со значением кивнула.
— Это Зоя...
Тучная Зоя шмыгнула носом и радостно затрясла головой.
— Марта.
— Привет, Тихон, — она протянула руку и мягко сжала его пальцы — так, как это делала Алена.
Марта была красива и, что особенно насторожило Тихона, до неприличия чувственна. Ремень она носила укороченный, на нормальном человеке такой не сойдется. Ниже и выше талии начиналось пышное роскошество, казавшееся теплым даже сквозь плотную ткань. Рот был приоткрыт, но это объяснялось не насморком, а врожденном свойством ее пухлых розовых губ. Ей пошли бы длинные, вьющиеся волосы, но Марта была стрижена “под мальчика”, что делало ее чуть грубоватой. И она скорее всего об этом знала.
Поглаживая его ладонь, Марта настойчиво смотрела ему в глаза, и Тихон, не вытерпев, ответил ей быстрым, злым взглядом.
— Доброе утро, — выдавил он.
— Забудь это слово, — посоветовала Марта.
— “Доброе”?
— Нет, “утро”, — рассмеялась она. — И “вечер”, и всякие “вчера-сегодня-завтра”. В Школе свое времяисчисление. Скоро привыкнешь.
— Марта, ты случайно не... — начал Тихон, но запнулся.
Он хотел спросить: “Ты случайно не с Аранты?” Уж очень ее говор напоминал речь вербовщицы Веры, однако Тихон вовремя вспомнил предостережение Игоря.
— В Школе с две тысячи двести девятнадцатого года, — внятно произнесла Марта.
Она как-то сразу потеряла к Тихону интерес и вернулась к Филиппу. Зоя давно уже трепалась с Анастасией — та, по крайней мере, делала вид, что слушает, и изредка кивала. Тихон почувствовал, что, еще толком не познакомившись, уже выпал из коллектива, но навязывать свое общество никому не собирался. Преодолевая желание обогнать четверку, он медленно брел сзади и пытался разобраться в символах на полу.
Дойдя до пересечения сорок пятого прохода с восемнадцатым, курсанты повернули. Через три квартала показалась стрелка “18-39”, и Тихон наконец осознал, что “39-18” — это то же самое, только с другого бока.
На полулежал прямоугольник яркого света — створка была открыта, и за ней, прохаживаясь из стороны в сторону, ожидал лейтенант.
— Отлично, — похвалил он. — Секунда в секунду.
— Я опоздал, Игорь, — развел руками Тихон.
— Нет, ровно тридцать пять минут, все нормально.
Но в следующий раз добирайся сам, иначе не научишься.
— Время прибытия всегда дается разное, — пояснила Зоя. — Тебе нужно подойти не раньше и не позже. Очень развивает.
Курсанты вошли в учебный класс и расположились вдоль ряда больших красных капсул, похожих на обтекаемые гробы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16