Злоба разрасталась, словно крапива в запущенном саду, и я почувствовал необходимость прижечь язву души стопкой-другой. Подходящее заведение находилось всего в пяти шагах от рынка, и ноги сами повернули на девяносто градусов.
Харчевня со смачным названием «Покушай», аккуратный павильончик-стекляшка, являла собой образчик чистоты и порядка. Народ здесь собирался приличный, поэтому ни пьяных посиделок, ни танцев с мордобоем в «Покушай» никогда не случалось.
Все столики были свободны, лишь в углу, у самого хвоста болтавшегося под потолком картонного дракона, засыпала над книгами какая-то студентка.
Грузный китаец лет сорока со скандинавским именем Ян стремительней циркулярной пилы шинковал пушистую экзотическую зелень, но, увидев меня, тут же воткнул нож в доску над головой и вышел навстречу.
— Миша? Как приятно тебя видеть! Ты намерен покушать плотно, как подобает мужчине, или только раздразнить желудок? — Ян говорил с легким акцентом, но фразы строил на удивление правильно.
— Я тебя огорчу, есть я не буду совсем. Только перекушу.
На столе появилась широкая рюмка на короткой ножке и расписанное иероглифами блюдце с маленьким кривым огурчиком. Ян вернулся было к своей зелени, но, постучав ножом несколько секунд, снова отвлекся.
— Миша, что-то случилось?
— Да нет, все нормально. Как дела у тебя?
— У меня проблемы. — Китаец нахмурился и принялся рассматривать ногти.
— С бизнесом?
— Если бы, — отмахнулся Ян. — Иммиграционный инспектор сказал, что гражданства мне не будет. В лучшем случае — вид на жительство.
— А я думал, ты давно уже получил. И какова причина?
— Говорит, что ваш парламент со следующего года урезал квоты. Слишком много иностранцев. Миша, разве я делаю для твоей страны что-то плохое? Я уже семь лет в России, много работаю и всегда плачу налоги. А какой-нибудь лентяй из Заира целый день шляется по киношкам и пропивает свое пособие — только потому, что приехал раньше меня.
Я невольно вспомнил латиноса с рынка. Бедный Ян. Неужели на земле нет такого места, где все устроено справедливо, по совести?
— За тебя могут ходатайствовать трое коренных граждан… нет, только не я, — мне пришлось опустить голову, потому что видеть его глаза было невозможно. — Правда, Ян. Кто я такой? Ни семьи, ни работы, только арестованная кредитная карта и голые мечты. Инспектор на меня даже бланк тратить не станет.
Я оставил «Покушай», жалея, что вообще туда заходил. Погода, словно учуяв мое настроение, слепила тяжелую тучу и вытрясла из нее несколько крупных предупредительных капель. Откуда-то дунул ветер, и мне на лоб прилепился вялый, как мокрая промокашка, березовый листок. Я вытер лицо и с негодованием посмотрел вверх. Метрах в десяти над землей висела большая неряшливая ворона, тщетно боровшаяся с воздушными потоками. Возможно, птица воображала, что куда-то летит.
— Земляк, огня маешь?! — крикнули сзади. Со стороны стройки ко мне спешил югослав в темно-синей робе.
— Недобрый климат, пичку его матэр, — посетовал он, прикуривая.
— В дупэ такой климат, — согласился я.
— Научился юговских словей? — ухмыльнулся строитель.
— Коллекционирую матерщину всех стран и народов.
— О, у нас есть один такой, Мирек звать. Вон он — электросварка. Когда-нибудь приходи, сделаем соревнование. Или размен опытом, а?
— Когда-нибудь приду, — пообещал я.
Стройка завораживала. Полгода назад, весной, на этом месте находился серый пустырь, приспособленный под собачий сортир. Теперь же было готово двенадцать этажей, и это позволяло надеяться, что в следующем году башня начнет заселяться.
Я вошел в свой подъезд и, отдавая дань старой привычке, проверил почтовый ящик. От кого мне ждать писем? Единственный друг и еще пара-тройка человек, с которыми я общался по необходимости, могли при желании просто позвонить. Ритуал, обозначающий какую-то связь с миром, — не более того.
Рука на что-то наткнулась, и тактильная память сообщила: конверт. Ошиблись адресом? В графе «Кому» было написано только одно слово: «ТЕБЕ». Занятно. «Святое письмо»? Такой ерундой я не баловался лет с десяти. «Мальчик переписал послание четырнадцать раз. Через месяц ему было счастье». Неужели до сих пор кто-то верит в такую чепуху?
В ожидании медлительного лифта я встретил соседку по площадке Лидию Ивановну. Соседка была до неприличия любопытной, поэтому конверт я от греха спрятал в карман. По дороге на седьмой этаж мы обсудили правительство, погоду и новую экономическую политику, а под конец Лидия Ивановна разразилась такой страстной речью, что я насилу от нее отвязался. Когда я уже почти скрылся в своей норе номер восемьдесят восемь, старушка вдруг насторожилась и спросила:
— У тебя гости?
— Нет, — тряхнул я головой, тихо возмущаясь ее беспардонностью.
— Мне показалось, кто-то разговаривает. Ах, это телевизор. Ты, наверное, забыл выключить. Знаешь, Миша, это очень опасно, телевизоры иногда…
— Показалось, — кивнул я и захлопнул дверь.
Лучше спятить самому, чем иметь шизанутых соседей.
Я включил свет, и тоска подступила к самому горлу. Мою квартиру нельзя назвать большой. Ее и маленькой-то не назовешь, самое подходящее слово — мелкая. Вытянутая, как слепая кишка, комнатенка и пятиметровая кухня. Если ко мне кто-то приходит, то я веду его сюда. На кухне я стесняюсь старого гарнитура, оставленного прежними хозяевами, и того, что здесь прекрасно слышно шуршание и бульканье в канализационном стояке.
Кто бы ни сидел по другую сторону расшатанного стола, я непременно испытываю иррациональное чувство вины за крошечную кухню, убогую квартиру, за всю свою скучную жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16