Рассказы –

«Артур Конан Дойл. Собрание сочинений в 14 томах. Том 14.»: ТЕРРА — Книжный клуб; Москва; 1998
Артур Конан Дойл
ДОКТОР КРАББЕ ОБЗАВОДИТСЯ ПАЦИЕНТАМИ
Интересно, многие ли помнят Тома Уотерхауза Краббе, студента-медика, учившегося в нашем городе? С таким человеком достаточно встретиться лишь однажды, чтобы никогда уже его не забыть. О гениях мы привыкли, в основном, читать: в жизни они встречаются не так уж часто, но с Краббе довольно было поговорить минут пять, чтобы сказать себе — вот человек, в котором горит по меньшей мере искорка той тончайшей, неуловимой субстанции, какую принято именовать гениальностью.
Мысль его отличалась смелой оригинальностью, а формы ее выражения — убедительной основательностью, явно указывавшей на то, что задействовано тут нечто куда большее, нежели просто незаурядный ум. Краббе учился нерегулярно, урывками и, тем не менее, стал одним из лучших студентов своего выпуска — и самым независимо мыслящим, это уж точно.
Ох, уж этот Краббе! Даже в заблуждениях своих он ухитрялся соблюдать восхитительную оригинальность. Помню, с каким усердием доказывал он экзаменатору, что шпанская мушка произрастает в Испании! А как убедительно использовал он пять капелек сабинового масла, чтобы вызвать ими как раз то самое состояние, которое оне призваны облегчать!
Внешне Краббе меньше всего походил на гения: он не страдал худобой и бледностью, не отращивал длинных волос. Напротив, жизнь в этом широкоплечем детине била ключом, голос его более всего напоминал бычий рев, а хохотал Краббе так, что слышно было на другом конце города. Сей добропорядочный христианин обладал, помимо всего прочего, мощной мускулатурой и был отличным регбистом — едва ли не лучшим форвардом во всем Эдинбурге.
Вспоминаю свою первую встречу с Краббе. Уже тогда непоколебимая логика и храбрость этого человека заставили меня проникнуться к нему уважением.
Произошло это в 1878 году на одном из эдинбургских собраний, посвященных Болгарским событиям. Зал был набит до отказа, вентиляция не работала, так что я не слишком расстроился, когда выяснилось, что все места заняты и мне придется стать у самой двери. Прислонившись к стене, я мог одновременно и дышать свежим воздухом, и внимать тем яростным филиппикам, что ораторы один за другим адресовали правительству консерваторов.
Аудитория в своих симпатиях проявляла бурное единодушие. Каждый аргумент, каждая саркастическая реплика вызывали в зале взрыв шумного одобрения. Ничто не нарушало атмосферы всеобщего согласия до тех пор, пока…
Очередной оратор умолк, чтобы промочить горло, и слушатели притихли. Внезапно из самой гущи толпы отчетливо и ясно донеслось:
— Все это очень мило, но чем занимался Гладстон…
Зал взвыл от возмущения. Раздались крики: «Выставить его вон!»
— Так чем занимался Гладстон в 63-м? — не унимался голос.
На смельчака обрушился шквал угроз и оскорблений: «Вон!.. В окно его!.. Прочь из зала!» Один за другим зрители вскакивали со своих мест, размахивали тростями и, вытягивая шеи, пытались хотя бы краешком глаза взглянуть на вконец обнаглевшего консерватора.
— Так чем занимался Гладстон в 63-м году? — грохотал бунтарь. — Я настаиваю на ответе!
Последовал новый взрыв негодования. В центре зала образовался небольшой человеческий водоворот, после чего от толпы отделился боевой отряд и понес врага к выходу. Тот отчаянно лягался и размахивал руками, но, несмотря на отчаянное сопротивление, был-таки спущен с лестницы.
Поскольку после этого небольшого спектакля заседание приняло несколько монотонный характер, я вышел на улицу, чтобы насладиться прохладой. У входа, прислонившись к фонарному столбу и попыхивая трубкой, в пальто, изорванном в клочья, стоял мой любознательный друг. По одежде угадав в нем своего будущего коллегу, я решил воспользоваться тем преимуществом, что дает медикам дух тайного братства, царящий в этой профессиональной среде.
— Простите, вы, если не ошибаюсь, медик? — начал я.
— Да. Томас Краббе, студент университета, — ответил он.
— Моя фамилия Бартон. Простите за любопытство, но не могли бы вы меня просветить: чем все-таки занимался Гладстон в 63-м?
— Не имею ни малейшего представления, друг мой. — Краббе взял меня под руку и повел куда-то по улице. — Видите ли, в зале было чертовски душно, мне хотелось курить, а выбраться самому было не под силу — я ведь оказался зажат в самой гуще. Вот я и решил заставить их вынести меня на руках, что в конечном счете и было сделано. Неплохо придумано? Если других дел у вас больше нет, пойдемте поужинаем у меня в берлоге.
— С удовольствием, — ответил я.
Вот так началась моя дружба с Томасом Краббе.
Краббе получил диплом на год раньше меня и уехал в большой британский порт с намерением там прочно обосноваться. Казалось, его ждут блестящие перспективы: как-никак человек этот, наряду с глубочайшими познаниями в медицине, обретенными в основательнейшем из учебных заведений мира, обладал еще и тем неуловимым даром, с помощью которого доктор мгновенно завоевывает симпатии пациента, заставляя проникнуться к себе полным доверием. Диву даешься, как редко встречается сочетание этих двух качеств.
Тот милый доктор, мадам, что так виртуозно излечил юного Чарли от кори, заодно поразив вас очаровательными манерами и умным лицом, был в колледже полным тупицей и посмешищем курса! А жертва вашего небрежения, бедный доктор Зубрилкер — тот, что так нервничал, не зная, куда деть руки, — был удостоен золотой медали за оригинальный научный труд и ни в чем не уступал обучавшим его профессорам.
1 2 3 4 5 6