Как сможем любить друг друга? Вся логика мира ничего не изменит. Разлом Андреаса. Мой разлом.
Ей очень захотелось сделать ему больно.
– Наверное, Эдит специально это сделала, – сказала Элен. – Она поняла, что должна это сделать, чтобы победить. И она добилась своего.
– Элен.
– О, да, – кивнула она. – Я уверена, что Эдит это сделала для того, чтобы удержать тебя.
– Элен!
– Но самое смешное, что в этом вовсе не было необходимости. Вот что смешно. Рано или поздно ты все равно вернулся бы к ней. Потому что ты не хочешь меняться. Ты лгал. Ты себе нравишься. На самом деле ты совершенно не хочешь меняться.
У него отвисла челюсть. С критическим видом она осмотрела его. Под глазами опять появились мешки. Ввалившиеся щеки. Обмякшая фигура.
– Да ты вообще не мужчина, – произнесла она с намеренной жестокостью.
– Это-то и есть самое смешное. Тряпка, мешок костей.
– Нет, – медленно сказал он. – Не надо, не надо.
Он пятился от нее, вытянув вперед руки, словно защищаясь, и с опаской поглядывая на нее. Затем он повернулся и бросился бегом вниз по лестнице.
– Ты обещал, что мы будем вместе смотреть солнечное затмение, – прокричала она ему вслед.
Вернувшись обратно, она остановилась в дверном проеме и уставилась на гостей.
«Мало мужчин, – тоскливо подумала она. – Мужчин всегда не хватает».
Она прошла в ванную и проплакала ровно десять минут, сидя на опущенной крышке унитаза и раскачиваясь вперед и назад. Затем она умыла лицо холодной водой и заново сделала макияж, потом прошла в спальню и позвонила Чарльзу Леффертсу. Его телефон не отвечал. Квартира Мориса ей не нравилась. На стенах были развешаны плакаты с изображениями тореадоров. Она смешалась с толпой гостей и в гостиной отыскала себе выпить.
Керри Эдвардс схватила ее за руку.
– Великолепно, – всхлипнула она.
– Ага, – кивнула Элен. – Великолепно.
Пегги и Морис стояли рядом у буфета. Они собирались разрезать торт (там было четыре слоя). Фотограф надрывался:
– Ближе! Ближе! Обнимитесь, как любовники!
Элен снова вернулась в спальню и еще раз набрала номер Чарльза Леффертса. Никто не отвечал. Она прошла в гостиную за очередной порцией шампанского.
– Великолепно, – все так же всхлипывала Керри Эдвардс.
Это переполнило чашу терпения Элен. Она пошла в спальню и позвонила Чарльзу Леффертсу. Безуспешно. Она допила шампанское в два присеста, схватила свою сумку, шубу и перчатки и не прощаясь вышла на улицу.
На углу Лексингтон-авеню стоял молодой полицейский скандинавского типа. То есть вид у него был такой, словно каждые выходные он катался на лыжах, а может он просто растирал снегом лицо. Или еще что-нибудь. У него были красивые светлые волосы и здоровый румянец на скулах. Элен, покачиваясь, подошла к нему и остановилась. Он серьезно посмотрел на нее.
– Когда я только приехала в Нью-Йорк, я была виноградинкой, – сообщила она ему, – а теперь я изюминка.
– Так-так, – сказал полицейский.
– Я была на вечеринке, – сказала она. – Свадебный прием. Подруга вышла замуж.
– Это хорошо, – сказал полицейский.
– Пегги Палмер, – пробормотала Элен. – Она грызет ногти и моет волосы пивом. Тем не менее, ей удалось выйти замуж. Ты женат?
– Конечно, – сказал полицейский. – Как все.
– Молодец, – пробормотала Элен. – Как все. Молодец.
– Поймать тебе такси? – спросил полицейский.
– Нет, я не хочу такси.
– У меня кончается дежурство в полночь, – сообщил полицейский, не моргнув глазом.
– Я собираюсь далеко-далеко, – сказала Элен. – Может быть я никогда не вернусь.
– Ну-ну, – сказал полицейский.
– Как ты думаешь, я привлекательна? – спросила она его. – Я не спрашиваю красива ли я? Но есть во мне что-то привлекательное?
– Конечно, – сказал полицейский.
– И фигура у меня неплохая, правда ведь?
– У меня кончается дежурство в полночь, – повторил полицейский.
– Возможно, – с проницательным видом заметила она, – но, мальчик мой, в полночь тебя уже ничего не ждет.
– Проходи, – заявил полицейский, – не мешай движению.
Она побрела по Лексингтон-авеню, заглядывая в витрины магазинов металлоизделий. В одной из них были выставлены ночные горшки небесно-голубого и розового цветов. Луна окрашивала облака в желтоватый свет, так что они напоминали бензиновые разводы на лужах. Так она дошла до Пятьдесят третьей улицы и свернула на Вторую авеню. Здесь приветливо мигала вывеска «Эверест»; из-за технических неполадок имевшая несколько ущербный вид: «рест ар и риль».
Она вошла словно герцогиня, с высоко поднятой головой и довольно уверенно держась на ногах. Для завсегдатаев было еще слишком рано. За стойкой бара сидел только один молодой человек. При виде Элен он снял шляпу. Она прошла к другому концу стойки и водрузилась на табурет.
К ней подошел Тэк, с нависшим над ремнем брюхом, протер стойку влажной тряпкой и положил подставку с изображением петуха.
– Элен, – сказал он.
– Пегги Палмер вышла замуж, – сообщила она ему. – Это моя подружка, с которой я частенько к тебе заходила. Она вышла замуж сегодня.
– Да благословит ее Господь, – сказал Тэк, – и пусть он оградит ее от беды.
– Тэк, мне очень плохо. Наверное, я скоро умру. Мне следовало бы пойти домой. Но я не могу.
– Что ты пила?
– Шампанское, виски и что-то зеленое в маленьком стаканчике. И еще я съела креветку.
Он немного подумал.
– Я бы предложил, – сказал он наконец, – холодного как лед легкого пива. Это может поставить тебя на ноги.
– О, да-да.
Он порылся в холодильнике и достал оттуда запотевшую бутылку, налил пива и одобрительно проследил, как она не отрываясь выпила половину стакана.
– Может быть я еще выживу, – выдохнула она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79