Рокко взглянул на нее, встревоженно заворчал, затем лег на свою подстилку и свернулся там клубком.
– Доброй ночи, Рокко, детка, – вздохнула она.
Она выключила свет, широко открыла в спальне окно и забралась в постель. Она чувствовала себя страшно уставшей. Она лежала, сопротивляясь желанию принять снотворное, надеясь уснуть, пытаясь вспомнить имя мальчика из ее школы, которого исключили за то, что он просверлил дырку в стене женской уборной. Вильям, решила она. Вильям Джеймсон.
Вскоре она задремала, лежа на спине, голая, забыв про одеяло.
Поначалу ей показалось, что жужжание – это часть сна, в который она погружалась: Вильям Джеймсон сверлил дыру в стене ее спальни. Затем она проснулась, сообразив, что это звонок в дверь. Она встала, оступилась в потьмах, выругалась, щелкнула выключателем лампы у кровати, с трудом отыскала шлепанцы и пошатываясь вышла в коридор. Она остановилась у входной двери.
– Кто там? – спросила она.
– Юк. Юк Фэй.
Только благодаря ленте, стягивающей подбородок, у нее не отвисла челюсть.
– Уже поздно, – пробормотала она. – Уходи.
– Нет, не поздно, – сказал он. – Я хочу поговорить с тобой, Элен.
– Я не хочу с тобой разговаривать. Давай, проваливай отсюда.
– Пожалуйста, Элен…
Тут она вспомнила о бигудях, креме и ленте.
– Боже мой, – громко сказала она. Потом: – Ладно. Сейчас я открою дверь. Но мне нужно время вернуться в спальню. Я совершенно голая. Затем ты войдешь, закроешь дверь, накинешь цепочку и пройдешь в гостиную.
– Спасибо тебе, Элен, – покорно сказал он.
– Да все нормально, Дикки, – ядовито сказала она. Она открыла дверь и бегом бросилась в спальню.
Когда через десять минут она появилась в гостиной, на ней были желтые шелковые штаны и мужская рубашка, завязанная спереди узлом. Бигуди она сняла, крем стерла с лица. Она курила сигарету, вставленную в длинный мундштук.
Он поднялся с дивана при ее появлении и не садился, пока она не устроилась, поджав ноги, в мягком кресле. Рокко протрусил в гостиную, сонным взором оглядел их и вернулся обратно в спальню.
Фэй опустил голову и потер руки.
– Ну? – резко спросила она.
– Я не хотел, чтобы так все вышло, – начал он. – Клянусь, я не хотел. Я пытался выставить ее из дому. Я думал, что мне это удалось. Но она проницательная, Элен, и сообразительная. Она наконец выудила из меня, что ты должна зайти, и тогда ее уже было багром не вытащить. Я бросился вниз за элем, надеясь позвонить и предупредить тебя, но ты уже выехала.
Она молчала.
– Такое уже случалось, – в отчаянии пролепетал он. – Она всегда хочет присутствовать.
Элен пристально посмотрела на него.
– Ладно, – наконец проговорила она. – Принимается. Ты не хотел этого. Но если она каждый раз так себя ведет, какого черта ты предложил встретиться у тебя, а не здесь?
Он не смотрел на нее. Он не мог встретиться с нею взглядом.
– Не знаю, – сказал он так тихо, что она едва расслышала его. – Думаю, я просто боялся.
– Боялся? Чего?
– Тебя.
Она презрительно фыркнула.
– Ты уже большой мальчик. Ты явно превосходишь меня в весе, росте и силе. Чего ж тут бояться?
Он набрался смелости и взглянул на нее.
– Ты превосходишь меня в любви.
Она посидела немного в молчании, изумленная, затем пошла на кухню и смешала две порции виски с водой. Она принесла стаканы в гостиную и дала ему один.
– Вот, – сказала она. – Можешь ставить куда захочешь.
– Элен. – Он вздрогнул. – Пожалуйста, не надо. Ты должна понять ее.
– О, я понимаю ее, – сердито сказала Элен, отпивая из стакана. – Она старая, одинокая сука. Но в ней все еще больше энергии, больше сил, чем когда-либо было в тебе. Она крепко вцепилась в тебя своими когтями и ни за что не отпустит, если только ты не вырвешь их у нее вместе с руками. Так ведь, правда?
– Так. Она думает, что это для моего же блага. Она на самом деле думает, что старается ради меня.
– Старая дура, – усмехнулась Элен.
– Да, – согласился он. – Верно… Но что мне делать? Бросить ее? Она
– моя мать. Я – все, что у нее есть. Как я должен с ней поступить? Скажи мне.
– Не буду я тебе ничего говорить. Что ты за мужик в конце концов?
– Что за мужик? – переспросил он, удивленный. – Я не знаю. Честное слово, не знаю, что я за мужик.
Она пристально посмотрела на него.
– Ты когда-нибудь спал с женщиной, Юк?
Он уставился в пол.
– Несколько раз. Со шлюхами. Ничего хорошего в этом не было.
– Хочешь остаться здесь на ночь?
– Я не знаю.
– Я не знаю, я не знаю… – передразнила его Элен. – Ни черта ты не знаешь.
– Элен, – взмолился он, – я пытаюсь. Я правда пытаюсь. Я только начинаю понимать, что со мной происходит. Я вижу, что происходит и это ужасно. Я не хочу, чтобы это происходило, но я не знаю, как остановить это.
– Что происходит?
– Разное, – горестно пробормотал он. – Я становлюсь размазней. Я всегда был слишком мягким, но теперь я становлюсь размазней. Душой и телом. Я – тряпка. Силы из меня уходят. Я не могу быть тем, кем хочу быть. Становлюсь кем-то другим, кем я не хочу быть. Еще несколько лет – боже мой, я боюсь об этом думать. Элен, Элен…
Он бросился к ней, упал на колени, обнял за ноги, уткнувшись лицом ей между бедер, готовый зарыдать в истерике.
– Элен, – бормотал он. – Элен….
– Сейчас же встань на ноги, черт тебя подери, – яростно воскликнула она, отталкивая его. – Я не Эдит, дурак. Возвращайся на диван. Давай, давай, поживее.
Он с трудом выпрямился, вернулся к дивану, сел и посмотрел на нее.
– Ты ненавидишь меня, – сказал он.
– Нет, вовсе нет. – Она вздохнула. – Я просто не люблю смотреть, как мужчины ползают на коленях, только и всего. Слушай, парень, я, что называется, тертый калач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79