Но какого черта, дорогой мой, – мне нужен мужчина, а ему нужна нянька. Так не пойдет. У меня есть идея получше.
Он весело рассмеялся, отчего его живот затрясся.
– Нет, благодарю, – сказал он.
– Ты когда-нибудь собираешься жениться?
– Не-ка.
– Почему нет?
– А с чего вдруг? В чем преимущество? Приведи мне хоть один убедительный довод.
– Кончится тем, что ты превратишься в вонючего старикашку из меблированных комнат, щиплющего за задницу молоденьких девочек в парке удовольствия ради.
– Мне все это говорят. – Он вздохнул. – А почему не изящным стариком, живущим в «Уолдорфе» note 15 Note15
дорогой отель

и щиплющим за задницу юную фотомодель?
– Неужели ты не хочешь сына, который бы унаследовал твою репутацию жеребца, сукин ты сын? Неужели ты не хочешь иметь семью?
– Черт побери, нет. Если бы детей держали в шкафу под замком до достижении ими восемнадцатилетнего возраста, я был бы только счастлив.
– Неужели тебе никогда не бывает одиноко?
– Конечно бывает. Иногда. А кому не бывает? Самая одинокая женщина, которую я знаю, имеет состоятельного мужа, трех детей и прекрасный дом. Что это доказывает?
– Ты вкусный – знаешь об этом, красавчик? Ты пахнешь кедром и кожа у тебя сладкая на вкус. Может быть, я тебя просто съем.
– Давай, – сказал он.
– Я тебе нравлюсь, правда ведь?
– Конечно.
– Я думаю, в глубине своей грязной, извращенной души ты по-своему меня любишь.
– Ты думаешь?
– Иначе ты бы не встречался со мной.
– Это игра, – сказал он. – А ты хороший игрок.
– Сколько времени у тебя заняло, чтобы выучить все эти глупости?
– Мы опять будем ссориться?
– А почему бы и нет? – сердито осведомилась она.
– Шантаж. Обыкновенный шантаж.
– Что ты хочешь этим сказать, черт возьми?
– Женщины ложатся со мной спать, потому что хотят меня. Но им обязательно нужно убедить себя, что это большая любовь, а не самый обыкновенный флирт. Поэтому, когда я отказываюсь участвовать в их игре, они на меня обижаются. Я грязный, отвратительный и по закону должен быть кастрирован. Я лишил их того, что для них дороже жизни. Поэтому они вынуждены рыдать, кричать и называть меня разными обидными словами, чтобы вернуть себе самоуважение.
– Ты наверное знаешь о женщинах все, правда?
– Очень немного, – неожиданно признал он, – но примерно в сто раз больше, чем знает о них среднестатистический муж. Так что не пытайся меня надуть, детка. Тебе нравятся наши забавы ничуть не меньше, чем мне.
– Больше, – сказала она.
– Хорошо, пусть даже больше. Так зачем же нападать на меня, когда все кончено? Ты даешь, и я даю. Ты получаешь, и я получаю. Мы равны. Вот и все.
– А… черт, – пробормотала она и закинула ноги на стену, рядом с ним.
Он повернулся к ней и окинул взглядом ее тело. Оно было гладким, стройным и матово отсвечивало в темноте.
– Бьюсь об заклад, что если б у меня были титьки побольше, ты бы на мне женился.
– Не-ка. Ты как раз подходишь к такой погоде. Позже, в конце ноября или в декабре я сменю свою куртку на теплый костюм. Перестану пить джин с тоником и переключусь на виски. Тогда я тебя брошу и найду себе телку посочнее. Но сейчас ты как раз. У тебя тело для осени – понимаешь, что я хочу сказать?
Она попыталась разозлиться, но не смогла.
– Я не могу воспринимать тебя всерьез. – Она засмеялась.
Он отыскал место у нее под ребром и провел по нему своим искусным языком; она подскочила на два фута над кроватью и выпрямилась.
– Никто не может. – Он вздохнул.

11

– Ничего интересного, дорогая, – бормотала Элен, старясь удержать трубку, прижав ее подбородком к плечу и ища в сумочке сигареты. – Слонялась по комнате, пересчитала все стены и заменила шнурки в своих замечательных сапожках. Короче, был очень скучный вечер. Лучше ты расскажи мне: получилось у тебя с Верблюдом?
Пегги Палмер издала нервный смешок.
– Душка, приготовься к самому большому сюрпризу в своей жизни.
– У него два члена?
– Нет, лучше. Я выхожу замуж.
– Пегги. Боже мой. Пегги Палмер, расскажи мне об этом! Расскажи мне все-все! Бог мой, как это произошло?
– Ну, слушай, дорогая. Я звоню из телефонной будки, поэтому мне придется быть краткой. Но мне просто не хватило терпения добраться до дому; я так хотела сообщить тебе об этом.
– Ну так рассказывай!
– Ну, мы пришли в этот отель, о котором я тебе вчера говорила. Я должна тебе сказать, что он вовсе не скряга. Он тут же распорядился, чтобы посыльный принес нам бутылку шампанского. Маленькую. Ты б видела этого посыльного, дорогуша. Очаровательнейший малыш с черными вьющимися волосами и пуговицами…
– К черту посыльного! – проворчала Элен. – Дальше!
– Ну, мы выпили по бокалу шампанского, он рассмеялся и сказал, что надеется, что я знаю для чего мы здесь, и я сказала да, и он сказал, что сейчас пойдет в ванную и даст мне шанс определиться.
– Оп ре де ли ть ся ?
– Да, он так сказал. Бог мой, Элен, он был там не меньше часу. Я уж думала, что он умер.
– Мужики меня просто убивают, дорогая. Просто убивают. Что на тебе было?
– Мои новые пижамные шорты и блузка – купила на распродаже в Блумингдейле, знаешь, шифоновые, отделанные белыми кружевами. Наконец он вышел совершенно голый, худой как спичка и погасил свет.
– И?
Пегги тяжело вздохнула.
– Кролик, – мягко сказала она. – Чертов кролик. Быстрый? Олимпийский чемпион. А как кряхтел! Я даже испугалась, дорогуша. Подумала, что у него грыжа открылась или еще что. Ну, потом мы лежим молча, и я думаю как глупо было платить двадцать долларов за комнату за такое короткое время – но, разумеется, мы провели в ней сутки, и никто нас не гнал и не торопил. Такая замечательная комната с двуспальной кроватью и шкафом, который…
– О, да черт с ней, с комнатой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79