Вспомнил?
В мозгу будто взорвалась граната. Он вдруг вспомнил все и сразу. Или почти все…
Вчера им первый раз выдали зарплату. Первые деньги на новой работе. И все четверо дружно решили это дело отметить. Черт его знает, как остальные, но Виктор до последней минуты не верил, что получит деньги. Даже когда Мышонок принародно созвонился с Костей и объявил: «Едут за зарплатой». Виктор был уверен, что ему если и заплатят, то наверняка меньше, чем было обещано. Строго говоря, платить ему было пока вообще не за что. Да, в течение месяца он исправно являлся на службу ровно к десяти утра и уходил не раньше шести вечера. Ну и что? Времена социалистической трудовой дисциплины безвозвратно канули в Лету. Теперь за присутствие на службе либо вообще не платят, либо платят такие копейки, что и сказать стыдно. Теперь платят за работу. А что он сделал за месяц? Практически ничего. Отладка одного-единственного компьютера не в счет. Специалист его класса подобные пустяки вообще не считает работой, но другой работы просто не было. Мышонок все грозился, что вот-вот завтра завезут аппаратуру и начнется пахота. Но наступало завтра, и ничего… Снова тоска, убийство времени за пустой болтовней да бесконечными чаями…
– Витя, сделай кофе, я же прошу!
– Хорошо, сейчас сделаю.
Он вылез из-под одеяла, сел на постели. Перед глазами все на секунду смешалось, поплыло, закружилось. Виктор несколько раз сморгнул, вздохнул глубоко и встал на ноги… Ничего, он думал, будет хуже. Ходить можно, и даже не шатаясь. Вот только очень хочется пить. И еще хоть что-нибудь на себя накинуть, а то холодно, колотун, да и неловко как-то…
Люстра в комнате сияла всеми четырьмя лампочками, похоже, вчера ее не удосужились погасить. Электрический свет тускло отражался от развешанных по стенам клинков старинных мечей и кинжалов, безжалостно высвечивал матовые грязные потеки на пыльном и грязном паркете. Как ни странно, возле кровати не было никакой одежды, хотя, по логике, она должна быть именно здесь. Где же они вчера раздевались? Неужели в прихожей?
– Вить! Ну давай быстрее… А помнишь, как ты вчера меня в лифте раздевал? Я кричу: подожди, хоть в квартиру войдем, а ты накинулся, как маньяк, помнишь?
– Не помню.
Наплевав на мурашки, бегающие по телу, и природную стыдливость, Виктор в чем был, а был он в чем мать родила, пошел на кухню. Там свет не горел. В предрассветном сумраке кухня сияла обманчиво девственной чистотой. Значит, они вчера как пришли, сразу в постель и… Что было дальше, он не помнил, но легко мог догадаться.
Чувствуя тревожную дробь сердца, Виктор открыл холодильник. Ура! Пиво было на месте. Все шесть бутылочек, купленных позавчера по дороге с работы и не выпитых, потому как друг Игорь обещал зайти ближе к ночи, но продинамил.
«Балтика. № 6. Темное». Это счастье! Он зубами сорвал пробку с первой бутылки и жадно припал к горлышку. Каждый новый глоток отдавался тупой болью в затылке, но Виктор знал, что после четвертой бутылки полегчает. И муть в глазах, и тошнота в горле, и головная боль – все исчезнет бесследно. Таково счастливое свойство его организма – пиво его вылечивает от похмелья мгновенно и окончательно, без всяких последствий и побочных эффектов.
– Я кофе просила, а он тут пиво хлещет! – Женщина возникла в темном проеме кухонных дверей размытым белым пятном. – Черт с ним, с кофе! Пивком угостишь или как?
– Извини, Катя, на… – Виктор взял очередную запотевшую бутылку, хрустнул зубом о пробку, – пей на здоровье.
– Зубкам-то не больно пробки открывать?
– Не-а, я привык.
– Ну-ну… Кайф какой! Обожаю пиво… Скажи, Скворцов, а трахаться ты тоже привык раз в году или иногда позволяешь себе раз в шесть месяцев бабу повалять?
– С чего ты взяла, что я раз в году трахаюсь?
– С того, что ты меня всю ночь мучил, будто только вчера с Северного полюса вернулся после рекордно долгой зимовки.
– Может быть, я половой гигант…
– Ну да! А то я гигантов не видала! Я, Скворцов, женщина опытная и за свои сорок холостых весен перепробовала множество разнообразных самцов, так что разбираюсь в этом деле… Ты, кстати, не комплексуй, что мы переспали. Знаешь, как в анекдоте: трах-тарарах – еще не повод для знакомства.
– Я и не комплексую…
– Брось, Скворцов, я все вижу и понимаю. Спец по компьютерам ты, может быть, и классный, а мужик… Тебе лет сколько?
– Тридцать пять.
– Ну вот! А в постели ведешь себя, как старшеклассник, и пить не умеешь, и вся квартира у тебя увешана детскими игрушками.
– Это ты о чем?
– Это я про те побрякушки, что у тебя в комнате на стенках болтаются.
– Знаешь, Катерина, сколько стоят «эти побрякушки»? Это коллекционное оружие, поняла? Настоящее. Средневековое. Двадцать лет собираю…
– Вот ты и признался! Тебе на самом деле не тридцать пять, а пятнадцать. Постаревший мальчик. В доме только железки на голых стенах, стопка приключенческих романчиков на дедушкиной этажерке, компьютер на обеденном столе да койка, между прочим, – полуторка… Ладно, не обижайся, шучу я так. Злая я баба, стерва по жизни, понял?
– Да уж, язычок у тебя, Екатерина…
– Что? Мой умелый язычок тебе не понравился, милый? Хо-хо. Ишь как раскраснелся, детка… Ладненько, я в душ пошла. Ровно в десять хочу быть на работе, согласно соответствующему пункту в контракте. Знаешь ли, милый, в наше время научные сотрудники вроде меня такими работами, как наша, дорожат.
– Не спеши, я вызову нам такси. С такой зарплатой это себе можно позволить.
– Нет уж, милый Витя, ты сегодня опоздаешь, и пусть ни Мышонок, ни Сева – никто не знает, что ночь я провела в твоей постели, договорились?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17