Да, дурачок? - Немного, совсем немного усиливаю давление тростью на его шею. Пускай почувствует себя насекомым под иголкой натуралиста, ему полезно.
- Отец вам говорил обо мне?
- Когда? Мы с ним беседовали лишь однажды, и, полагаю, нас "писали" и на видео, и на аудио. Сам же твой папашка, полагаю, распорядился фиксировать ту нашу беседу.
- Как вы догадались, кто я?
- По глазам. Они у тебя косые. Не думаю, что в деревне Черниговке все жители сплошь корейской национальности. Слушай, раз ты решил со мной поиграть, значит, все в порядке, мои женщины нормально добрались и можно позволить себе расслабиться?
- Да. Ваши добрались благополучно. Отец... - он сглотнул судорожно, простите меня... Отец говорил - вы последний из НАСТОЯЩИХ. Я дерзнул проверить себя. От всей души, МАСТЕР, благодарю за урок. Прошу извинить мою дерзость.
- А если бы я тебя убил, дурачок?
- Я был готов и к этому. Но... - он запнулся, - но я хочу, чтобы вы поняли, я бы не стал вас травмировать, если бы...
- Да кабы! - грубо оборвал я. - Нахал! Думал небось, что калека хромоногий черт знает сколько времени в пути, типа, поваляю дяденьку и принесу потом глубочайшие извинения, так? А я, по твоему мнению, чего? Должен впасть в умиление от твоей филигранной техники, вспомнить себя в юности и пустить скупую ностальгическую слезу? Слушай-ка, щенок, а ну как я сейчас расстегну ширинку и помочусь на твои раскосые глаза, а?
- Самураи учили: убивай, но не унижай.
- Словечко "самурай" в переводе значит "служащий знатного господина". Я же служу госпоже Ночи, ежели выражаться высокопарно. Я призрак из прошлого, где, кстати, гуманисты-самураи вовсю пытали и унижали пойманных ниндзя, потому что они, ниндзя... Потому, что МЫ всегда презирали самурайские условности... А если бы я тебя убил, как бы потом объяснялся с твоим папашкой?.. - Я убрал трость от его горла. - Хватайся за тросточку и вставай, оболтус. Тебе сколько лет-то?
- Двадцать, - он ухватил трость, подтянулся, сдерживая стон, поджал пострадавшую ногу.
- Возьми себе трость, недоросль, - поможет скакать на одной ножке. Мда, ну мы и парочка! Дуэт хромых, блин. Далеко нам хромать-то, чадо?
- Близко.
- Поковыляли, чадушко. Кто тебя тренировал, отец?
- Отец вечно занят. Дед учил до двенадцати лет. Мне исполнилось двенадцать, когда дед умер, дальше я сам тренировался.
- Оно и видно! Физику тебе дед поставил, а мозги вправить не успел. Маску-то сними, Фантомас. Придем, не знаю где, но найдешь мне испорченную перчатку для протеза и патроны для его зарядки, ясно?
- Найду...
Черниговка действительно оказалась близко. За каких-то двадцать минут дохромали. Я расслабился, позволил себе цепляться за деревья, глотать дождевую воду и вдоволь наигрался в Макаренко, не жалея языка в воспитательных целях, все двадцать минут чехвостил молодого попутчика почем зря. А дождь лил прям-таки тропический, и гром то и дело бил по ушам, и молния хлестала землю, воюя в наступившем вдруг кромешном мраке, и проигрывала в борьбе с темнотой. Мы ковыляли не таясь, ибо у жителей Черниговки не было ни малейшего шанса разглядеть что-либо сквозь темень, усиленную дождевой завесой. Мой встречающий на ощупь отыскал засов родной калитки, последние шаги в отяжелевших, впитавших энное количество небесной влаги одеждах, не скрою - дались с трудом. Кое-как я взобрался на низкое крылечко вслед за молодым оболтусом, он постучал в дверь тросточкой, скрипнули петли, провожатый вежливо пропустил меня вперед и... Клянусь, я чуть не упал, удержался в вертикальном положении, честное слово, чудом! Клара едва-едва меня не уронила, повисла на плечах, прижалась теплой щекой к щетине на подбородке, прошептала в ухо: "Я верила, верила, бог есть!.."
Полненькая, скуластая, узкоглазая женщина, очень домашняя и уютная, мягко отстранила от меня Клару, заботливо поддержала за локоть, за тот, которым я повредил ногу, скорее всего, ее сыну. Тем временем, очевидно, ее муж кореец по имени Юлий шептался с отроком.
Я спросил, где Машенька, Клара сказала - спит. Юлий отвесил сыну звонкую пощечину, женщины и я оглянулись на звук, папа и сынуля вежливо нам улыбнулись. Хозяйка дома с одной стороны, Клара - с другой повели меня из прихожей в комнаты, точнее - в отведенную мне комнатушку. Юлик нас догнал и начал объяснять Кларе, почему эту ночь мне, смертельно уставшему, следует провести в одиночестве. Хозяйка помогала мне раздеваться. Одежды, с которых натекла огромная лужа, отдала Кларе, оружие Юлию. Помогла отстегнуть протез, появился хромоногий оболтус с тазом, полным теплой воды, и двумя полотенцами, его мама намочила одно полотенце и сделала мне обтирания, а Клара другим, пушистым махровым полотенчиком вытерла меня досуха. После меня уложили на диван, на белоснежные простыни. Юлик пощупал мне пульс, кивнул: мол, удовлетворительно, его уютная супруга принесла бактерицидный пластырь, залепила кровавые мозоли на моих стопах. Ой как хорошо, братцы и сестры! Как славно почувствовать себя маленьким, окруженным заботой взрослых. Я незаметно для себя заснул, и мне приснилась малютка Машенька.
В иллюзорном мире сна Машенька быстро росла. Вот она показала мне идеально правильный прямой удар ногой, и ей уже семь. Вот сумела слезть с высоченного кедра вниз головой, ловко перебирая тонкими ручонками с тугой мускулатурой, сжав ствол кедра ороговевшими пятками, и ей уже десять. А вот Машенька встречает ударом кулака брошенный в нее камень, кусок гранита раскалывается, и ей тринадцать. Она закуривает... О нет! Это не Машенька дымит табаком, это Кореец...
Проснулся я от запаха табачного дыма. В комнате темно, лишь трубка пыхает слабым красноватым светом, когда Юлий затягивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92