А художник, слышь-ка, по делу приссал. - Третий расстегнул клапан кобуры. - Слышь-ка, я впереди пойду, оторвусь на полета метров, чтоб реально не напороться на сатанистов-отморозков, а то, хер их знает, какое у них культовое расписание.
На сатанистов, хвала Будде, не напоролись, но их алтарь произвел на меня глубочайшее впечатление. Трое пронумерованных мною мужиков ждали, что я блевану, и дождались. Мне даже особенно не пришлось напрягаться, чтобы вызвать рвоту, поскольку, кроме визуального отвращения, сатанистский алтарь дико вонял падалью, а протянувшиеся недалече трубы теплоцентрали способствовали активному и долгому гниению жертвоприношений.
Весельчак номер два, закурив и втягивая сигаретный дым ноздрями, походя велел мне, Бобику-художнику, снять протез. В промежутках между рвотоизвержениями я послушно выполнил его волю, освободил правую культю от искусственной кисти и, следуя дальнейшим приказаниям, бросил протез к подножию вонючего алтаря, оставил смешной сюрприз для сатанистов, по мнению второго, очень смешной.
Пройдя мимо алтаря сатанистов, оставив им на па мять мою искусственную кисть, мою блевотину и окурок сигареты второго, мы углубились в многоярусный лабиринт ходов и переходов, тоннелей и лазов. Петляли, придерживаясь относительно постоянного вектора направления передвижений, около часа, и однажды проходили совсем рядом с метро - я слышал отчетливо шум метро-поездов. Попетляв изрядно, мы опять очутились возле подземной реки, другой, конечно, не той, по которой сплавлялись, перешли речку вброд, оказались в природного происхождения пещерной зале, пошли в глубь одного из рукавов пещеры и вскоре вновь вошли в созданные человеком лабиринты. Бежало неумолимое время, а мы все шли и шли. Вернее - они, номера раз, два, три, шли, держали темп, а я, что называется, плелся. Хромому художнику полагалось выбиться из сил после того, как пройдет первая волна стресса, и он, то бишь я, выбился. Меня мотало на веревке, заканчивающейся петлей, я спотыкался и падал, я тяжело и часто дышал, я вспотел и только раз шарахнулся от крыс, вскрикнув слабо, когда серые жирные твари плотной стайкой впервые прошмыгнули под ногами.
- Утри сопли, художник, подходим, - второй дернул за веревку, третий наградил меня пенделем, первый в авангарде ускорил шаг.
То, что мы далеко за Садовым кольцом, это точно, и на поверхность, судя по всему, вылезать не собираемся, следовательно, где-то рядом, уже рядом, за одним из ближайших поворотов у господ разбойников оборудована так называемая "точка".
Свернули, попали на перекресток. Трубы, до того тянувшиеся вдоль стен, изогнулись дугами и исчезли в отверстиях потолка.
- Налево, Бобик.
Что ж, налево, так налево. Идти приходится боком, левое ответвление перекрестка до предела узкое. Через плечо второго вижу, как первый достает связку ключей из-за пазухи, поворот, первого больше не вижу, но слышу перезвон ключей и лязг замков.
- Погоди, - мой поводырь останавливается на углу. Гожу.
- Пойдем.
Иду. За углом коридорчик неожиданно расширяется, и отчетливо видна распахнутая решетчатая дверь, как в милицейском обезьяннике, за металлическим порогом номер первый шаркает рукой по стенке.
- Погоди.
Гожу. Вижу, как первый нащупал что-то, слышу щелчок, и свет фонариков растворяется в щедром электрическом сиянии матовых ламп над головой.
Идем дальше, справа и слева переплетение разнообразной толщины кабелей, похожих не то на кровеносные сосуды, не то на сухожилия великана. Яркий свет слепит отвыкшие от щедрого освещения глаза.
- Стой.
Стою. Первый возится с замками перегородившей коридор дюралевой двери. На двери табличка с адамовой головой, сиречь с черепом и костями, и с красной молнией, надпись на табличке гласит: "ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ".
Дверь с предупреждающей табличкой открылась тихо, петли хорошо смазаны. Номер первый вздохнул с облегчением.
- Входи, - второй лениво дернул веревку. Вхожу. Все, хвала Будде, дошли до "точки".
- Чего встал, - замыкающий толкает меня в спину кулаком, спотыкаюсь, но не падаю, восстанавливаю баланс, оглядываюсь.
Ничего себе помещение, уютное. Каменный кубик с мощной лампочкой под решетчатым плафоном на стенке напротив входа. Дохлый электрощит в угду с пустыми клеммами и метелкой оторванных проводов. И металлический шкаф, грубо сваренный, с небрежно написанным номером на створках, этакий индустриальный шкаф для всякой разной электрики, которой в нем, конечно же, давно нету. Точно посередине импровизированный спал - два пустых пластмассовых ящика для бутылок, и на них квадратный фанерный лист. Точнехонько над фанерным квадратом квадратная же вентиляционная решетка в потолке. Тяга отменная, затхлостью практически не пахнет.
- На стол, Бобик, - приказал второй.
- Чего на стол? - не понял я.
- Ложись на стол, - третий ткнул меня в спину, закрыл дверь, лязгнул задвижкой. - Ложись, отдыхай.
Первый пошел к металлическому шкафу, второй стряхнул с руки веревку-поводок.
- Можно снять петлю? - спросил я, примериваясь, как бы поудобнее устроиться на столе.
- Можно, - разрешил второй. - Выкинь веревку, ложись... Нет, не садись, а ложись, дурик.
- Я весь не помещусь...
- И хер с тобой. На колени, на колени, мудак, вставай... Кому, блядь, сказано: на колени! У стола, бля, вставай на колени и падай харей вниз... Во мудак, а?.. Встал на колени? Встал. Теперь туловище нагни, жопу оттопырь и ляжь туловищем на фанеру... Во, правильно... Харю опусти. Не задирай башку, говорю. Во... И глаза закрой. Закрой, говорю!.. Не ссы, ща тебя в жопу хором отхарим и отпустим. Хы-хы-ы... Шутка, не ссы, мы не гомики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92