Элеонору сразила граната. Конечно, и Ли тоже погиб - снайперы свое дело знают. Погибла и вся руководящая верхушка противника, и многие из рядовых вражеских солдат. А оставшиеся невредимыми и без командования рядовые спешно ретировались с арены боевых действий. Проще говоря - бежали подальше и побыстрее от скопления покойников и от того кургана трупов, под коим был погребен я. Весьма вероятно, полоснули очередями в останки над моим израненным телом, и не удивлюсь, если свинец контрольных выстрелов утяжелил меня граммов этак на девяносто. Интересно, как спаниель-нюхач? Выжила безвинная тварь или нет? Хочется верить, что выжила... Выживу ли я, тоже интересно, но гораздо меньше. Постараюсь выжить, разумеется, хотя шансов до смешного мало...
Поединок с болью я проиграл. Я проигрывал его раунд за раундом, проваливаясь в небытие с каждым разом все глубже и глубже...
И я перестал бороться...
И я удивился, когда услышал голоса...
И глаза мои, как я думал, закрывшиеся навсегда, открылись...
И я увидел розовое пятно...
И розовое пятно обрело очертания...
И я узнал Корейца...
Часть третья
Последняя гастроль
Глава 1
Я - прапорщик
Я открыл глаза. За окном, за шторами, занимался рассвет, электронные часы на прикроватной тумбочке подмигивали двоеточием секунд между цифрой "четыре" и двумя пятерками. Пора вставать. Мне пора, а Клара пускай еще поспит.
Как можно осторожней я переложил женскую головку со своего плеча на подушку, сел тихонечко, точнее - попытался перейти из положения лежа в позицию сидя как можно тише, но, увы, капризная панцирная кровать, сволочь казенная, мерзко заскрипела фальцетом, чтоб у нее все пружины ржавчина съела!
- Ты куда?.. - проснулась Клара, приподнялась на локотке.
- Спи, - я погладил здоровой рукой растрепанные волосы женщины, - еще нет и пяти, спи, а мне пора на свидание.
- На свидание? - Локоток устал держать стройное тело, затылок любимой смял наволочку, губы улыбнулись. - А ну-ка признавайся, коварный, как зовут разлучницу? Ну?
- Слабохарактерность, - признался я чистосердечно. - Гусар попросил о встрече в пять тридцать, и я, мягкотелый, не смог ему отказать.
- У тебя свидание с мужчиной? - озорно сверкнули красивые глаза из-под густых ресниц.
- О мадам! - Моя рука прекратила гладить пух ее волос. - О, какая же вы испорченная, право! - Я скорчил обиженную физиономию. - Как же вам не стыдно. - Я встал и похромал к двери. - Ну ладно б еще обо мне вообразить этакую гадость, но подозревать в содомии капитана Гусарова... Ужас!
Я вышел из спальни, прикрыл за собой дверь, и шутовское выражение исчезло с моего нового лица, с лица, к которому я все никак не привыкну. Клара в последнее время стала чаще улыбаться и балагурить, и мне ей вторить да подыгрывать все труднее и труднее. Она уверовала, что все напасти в прошлом, я же в этом совсем не уверен. Само собой, я рад ее улыбкам и озорным чертикам в красивых глазах, но...
Открылась дверь детской, в коридор выглянула Машенька, и пришлось срочно загонять мрачные мысли в подкорку. Прикидываться оптимистом перед ребенком гораздо сложнее, чем перед взрослым.
- Привет, егоза! - Я подмигнул задорно Машеньке и, спохватившись, спрятал правое предплечье, заканчивающееся культей, за спину. - Привет! помахал девочке пальцами левой, целой, так сказать, руки. - Не спится, егоза? Или пи-пи захотелось?
- Я к маме хотю, - Машенька покосилась на дверь у меня за спиной. Мозна?
- "Мозна", - передразниваю Машеньку, - если осторожно.
Игру в дразнилки с подмигиванием Машенька, как всегда, не приняла, босые пяточки деловито затопали по полу, дверь в нашу с Кларой спальню скрипнула баском, открываясь, и залаяла тенорком, возвращаясь в исходное закрытое положение.
Машенька отвлекла меня от одних мрачных мыслей и спровоцировала другие, не менее тревожные. Ничегошеньки, черт побери, у нас с Машенькой не получается в смысле контакта. Дичится меня ребятенок, стесняется, как бы я ни старался, чего бы ни делал. О великий Будда, за что мне это испытание? За что эти взгляды детских грустных глаз?
Из спальни послышались тихие женский и детский голоса, я вздохнул тяжко, тряхнул головой и поковылял дальше, в ванную.
Надо бы поменять лампочку в ванной комнате, а то освещение будто в морге. В тусклом зеркале над раковиной лицо, которое мне не симпатично. Пластические хирурги пытались зачем-то сделать из меня красавца, а получился урод. Впрочем, может быть, я возвожу на медиков напраслину. Свой фейс до операции я не видел, и морду мою, пострадавшую от взрыва гранаты, никто, конечно, не фотографировал, а сам-то я в упор не помню, как конкретно пострадала личина в финале разборок на ристалище берсеркеров. В памяти осталась только боль. И лицо Корейца. И еще помню, как я очнулся неожиданно для эскулапов на хирургическом конвейере, как увидел изжеванную, окровавленную кисть своей правой руки в эмалированной ванночке, услышал строгий голос: "Ногу оперируем, ногу! Мордой займемся в последнюю очередь..."
Блин! Новых бритвенных станочков, оказывается, больше ни одного, а эти, что теснятся в стаканчике на полочке под зеркалом, я уже использовал каждый раз по дцать, хоть они называются разовыми. На фиг, не буду сегодня бриться. Воспользуюсь услугами совмещенного санузла по-быстрому, сэкономлю лишнюю минуту.
Из комнатки с ванной, раковиной и унитазом я вышел, ощущая мятное послевкусие зубной пасты на зубах-имплантантах и приятную легкость в кишечнике. Поворот налево, шаг здоровой ногой, шажок хромой конечностью, и я на пороге личной гардеробной.
Гордым словом "гардеробная" я называю помещение кладовки Полезной площадью два метра квадратных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92