Самые резкие, самые быстрые. Юрка Карлаш смеясь как-то поведал мне, что в клубе зэковское начальство, все двухметроворостые, юные, складирующие бумажки и анкеты, спросили его обо мне. Спросили стесняясь, они не хотят выглядеть суетно любопытными. «Почему он так убого одет? Не годится ему ходить в вылинявших лагерных тряпках… Ты бы ему сказал…» Таким образом, юные опричники считают, что по моему статусу я должен быть одет подобно им: черным рыцарем, в свежее и новое, в отглаженные со стрелками брючки, сияющую, затянутую в поясе рубаху.
Однажды утром один из них застал меня врасплох в ПВО. Я сидел, устремив свой взор на Девочку-Демона с зеленой шевелюрой, и был с ней, но в руке у меня была зажата небольшая тряпка для вытирания пыли. Уборка должна была производиться с 8.15 до 10 часов, а в понедельник и пятницу даже до 11 часов. А работы там для двоих было максимум на полчаса. Потому я делал вид, что работаю. Обычно я бродил и общался с Девочкой-Демоном или разговаривал о Грузии с Бадри, пока тот чистил свои аквариумы. Но в то утро я нагло сидел, а на самом деле слился с этой дьяволицей в единое целое. И пил из нее энергию. И вдруг входит этот рыжий, заместитель начальника СДП, то есть второй козел колонии по значению. Я вскочил.
– Да сиди, – сказал он. – Как дела-то?
– Нормально дела, – сказал я и стал вытирать подоконник.
– Он и так белый, – сказал рыжий. – Только испачкаешь. Чего дергаешься, сиди себе.
– Уборка-то до десяти, – сказал я. – Еще полчаса.
– Ну и как ты себе это представляешь? – спросил он. – Что я напишу на тебя докладную, что за полчаса до окончания уборки ты уже не работал?!– Он заулыбался. – Хотел бы я видеть того козла, у которого рука подымется написать на тебя докладную.
За сим мы еще с ним поговорили о чем-то, и он удалился. После того случая я понял, что я у них у всех на особом счету. Может быть, приказал Хозяин, а вероятнее всего, они сами все чувствуют.

* * *

Есть, есть здоровые, сильные и быстрые юноши в русском народе. Со светлыми лицами, с каменными щеками, с мощными руками, витязи светлые. Это зэковское начальство колонии. Никогда на воле я не видел столько энергичных юношей в одном месте.
Наш Антон невысок, но у него дьявольски сильная воля. Он доказал себя тем, что поднялся в лагере от семнадцатилетнего убийцы до завхоза лучшего в колонии отряда. Он организовал зэков, построил в иерархию. Они уважают каждый его кашель и с беспокойством ожидают, когда он освободится. Другой будет, еще неизвестно, справедлив ли. А Антон справедлив. И честолюбив. Он оборудовал 13-й отряд, вылизал все его помещения, как конфетку. С помощью родителей осужденных Антон превратил все комнаты 13-го в стерильный, евроотремонтированный, ну, не Рай, разумеется, но ни одной воинской части такое не снилось. Обои в спалках вот будут опять менять, их уже доставили, несмотря на то что меняли уже менее года назад. Да у меня на воле в квартире в Москве я обои за шесть лет так и не сменил! Помимо помещений (а мне было с чем сравнить, я ведь некоторое время провел в 16-м отряде, тот выглядит убогим в сравнении с 13-м), Антон добился для своего отряда лидирующего места в КВН. Для этого он поддерживает талантливого Карлаша и стимулирует его. Юрка сказал мне, что, когда Антон уйдет на волю, он, Юрка, уже не станет напрягаться. К тому же Юрка уверен, без помощи завхоза он не добьется таких результатов.
Они сидят там, в подсобке, празднуют день рождения. Пускают по кругу кружки с чефиром. Лагерные аристократы. На воле они будут скрывать, кем были в лагере. Однако в таком расслоении, в выкристаллизовывании подобных аристократов я – разумный наблюдатель – вижу естественный процесс образования каст. Большинство зоны – мужики-работяги – имеют и внешний вид, соответствующий их касте. Это гнилозубые, с непропорциональными, как правило, телами, со всякими телесными ущербами, рано состарившиеся, облысевшие, ввалившиеся щеки, выпучившиеся глаза. Их особая родовая примета – телесная ущербность.
Уже простые козлы – другое племя. Моложе, быстрее, сообразительнее. А завхозы и СДП в будках просто гренадеры, гвардия, отборные. Нет, Хозяин не набирает их по росту – это кастовый отбор. К тому же все эти молодые аристократы – недавние пиздюки, малолетки, их гоняли, пытались подчинить в тюремных камерах, им немало пришлось пережить, прежде чем стать беспринципными, но гордыми аристократами, презреть законы человеческие, поместиться над добром и злом. Красивое и злое племя, натасканное на то, чтобы кусать и отрывать куски от плоти и самолюбия себе подобных. Вот они сидят и отхлебывают чефир, не больше двух глотков, строго по ритуалу. Обряд посвящения, братания, инициации. Общая слюна на кружке, на ее краю.
Антон по их просьбе время от времени знакомит меня с ними, а их со мной. Но это не знакомство на воле, где пожавшие друг другу руки начинают трещать и болтать, но скорее сидение друг против друга в молчании, прерываемом тщательно взвешенной фразой. Не содержанием богаты такие встречи, но количеством молчания. Обычно Антон знакомит меня с ними в своем кабинете. Половину кабинета составляют три ряда широких нар, где лежат наши баулы, всего отряда. Окно выходит на территорию 16-го и 15-го, в их локалку. Письменный стол, стулья, сгруппированные в секцию из трех, как в ПВО. Антон, его черный гость и я – три сосредоточенные точки, три лба, три мозга, треугольником. Каждый вынашивает свою дьявольскую махинацию. И подаем сигналы друг другу. Сигналы дружественные. «Не опасайся меня. С моей стороны ты прикрыт. Опасности от меня не будет». Это и есть цель знакомства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60