по возвращении в Москву. «Утку» эту можно найти в газетах того времени. Другой пример «утки»: никогда, разумеется не существовавшая «водка Жириновка», запущенная по невзоровским «600 секунд». Представляет водку Юрий Бузов, министр внешней торговли теневого кабинета. Дома у Архипова хранится целый архив всех его подвигов, измышления одно другого гротескнее. Однако все эти «утки», часто откровенно глупые, сослужили Владимиру Вольфовичу бесценную службу. Они напоминали народу о его существовании. Тут срабатывал не принцип политики, но принцип рекламы: многократное повторение имени дает эффект запоминания. Другие лидеры оппозиции были (и остались) старомодными, их методы, как и в XIX веке: речи, демонстрации, ну статьи. Владимир Вольфович не чурался новшеств, не чурается их и сегодня. Другие лидеры серьезны и напыщены, Владимир Вольфович не боялся быть несерьезным. Он, считающий, что торговать не умеют ни ставропольский «медведь», ни уральский, знает, что все время появляться в новостях в любом контексте, даже несерьезном — есть лучшая реклама в торговле собой. Необходимо присутствовать! (Единственный контекст, которого он боится, — фронтовой. Потому фронтовая реклама отсутствует в его арсенале.)
В других главах я уже писал о том, что «политикой» Жириновский называет свою деятельность охотника за журналистами. С утра до позднего вечера, сопровождаемый верным Владимиром Михайловичем, бродил он по Москве, бывая повсюду, где водятся журналисты: на обочинах чужих митингов, в картинных галереях, на рок-концертах, возле тюрем и пр. Теперь его работа облегчилась, сидит себе в Думе, а журналисты приходят сами. Владимир Михайлович одепутачен.
Парижские тайны
«Дорогой Эдуард! Спасибо вам за письмо. Не успела ответить, так как Владимир Вольфович приехал в Германию, а потом я тут же — в Москву. Здесь телефон господина Дюпон, который связан с Сергеем Горшковым, он принимает Владимира Вольфовича в Париже 25-го, по-моему, на 4 дня. Владимир Вольфович просил вас очень связаться с ним и если возможно устроить встречи с Ле Пеном и т. д. Желаю вам всего лучшего. Буду, правда, рада увидеться. Счастливо.
Надя, Москва, 17.09.92».
Такую записку я получил от Нади Хоффманн. На обороте был телефон этого Дюпона. Впрочем, по телефону, когда я позвонил, никто не отозвался. Сам Жириновский прислал мне письмо, я его где-то затерял, и даже не помню, что там было написано. 19 сентября он позвонил мне из Москвы, сообщил, что они приезжают 23-го. Попросил устроить ему встречу в «Фронт Насьеналь» и с Шираком. Попросил меня также связаться с русским посольством. Сказал, что в Париже его будут принимать «наши русские бизнесмены, банкир один». Я никогда такой работы не выполнял, но мало ли что мне приходилось делать впервые. Обыкновенно это для меня устраивали пресс-конференции, встречи и выступления. Однако ложного самолюбия у меня нет, и я взялся за работу с полной ответственностью. Я позвонил в русское посольство, куда по своим нуждам не звонил ни единого раза. Шефу протокольного отдела Павлу Борисовичу Котову. «Жириновский хочет встретиться с работниками посольства, — сказал я, — «все-таки приезжает глава политической партии России, одной из партий». Котов сказал, что сам он ничего не может решить, что он должен по этому поводу поговорить с послом. Чтобы я позвонил через пару дней. Сам я абсолютно не понимал желания Жириновского связываться каким-либо образом с посольством. Я был уверен, что посольство ничего для него не сделает. Зачем ему посольские, я тоже не мог понять. Правительственные служащие, они служат всегда существующему правительству.
Старый мой знакомый Владимир Мачьябелли, председатель общества «Франция — СССР» согласился было что даст зал общества для пресс-конференции, но когда я приехал к нему 21-го, чтобы обсудить детали, мужество покинуло бедного. «Мы должны стать «Домом России», у нас тяжелый переходный период, и начинать деятельность с Жириновского…» Спускаясь по лестнице, я размышлял о поразительной трусости человеческой. Позднее я простил Мачьябелли его осторожность, я не видел его долгие годы, может быть, за эти годы у него родилось десять детей и он стал особенно бояться за свое место… Сегодня, в 1994 году, когда французские издатели со страхом отворачиваются от моих рукописей, и владельцы книжных магазинов отказываются продавать мои книги, я все же считаю, что независимость не менее важна, чем храбрость под пулями…
Ночью с 21-го на 22-е позвонил Андрей Архипов, вернее, было пять утра. Архипов стал объяснять мне, сонному, что в партии у них раскол. «Нас, молодых, не взяли в Париж, Эдуард… Владимир Вольфович приедет с Жебровским и Валентином Минаковым, этот тип вас терпеть не может, он предложил вас убрать из состава кабинета, но мы вас отстояли. Там приезжает молодой дипломат, родственник Андрея Громыко, не могли бы вы его там приветить, познакомить с Ле Пеном…»
Валентин Николаевич Минаков позвонил мне 23 сентября вечером, чтобы сообщить, что они прибыли. Они в Париже, в отеле «Амина». В голосе его, естественно, не было враждебности, одна радость. И передал трубку Жириновскому. После обмена приветствиями Жириновский радушно сообщил, что они привезли мне пакет с гранками моей книги, осведомился, все ли в порядке с организацией его поездки, с деловой частью. Я сказал, что, прилетев на четыре дня и так неудачно, два из них приходились на субботу и воскресенье, многого они не успеют, но я сосредоточился на двух задачах: на пресс-конференции и на встрече с Ле Пеном, лидером «Национального Фронта». Что в штаб-квартире партии Ширака мне дали понять нежелательность подобной встречи, я тоже сказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72