В той же речи он истолковал «приватизацию как РАЗДАЧУ гражданам собственности », и если-таки упоминал о проведении «радикальной рыночной реформы», то тогдашнее общество толком не знало, о чем идет речь, и даже такую реформу требовало. Что мог противопоставить неизвестный никому Жириновский всем этим обещаниям плюс тому обстоятельству, что Ельцин нравился публике («да на него просто смотреть приятно — высок, широк в плечах, голос громкий, а лицо какое мужественное, не чета некоторым мужчинам. /…/ Смотришь на него и думаешь, что есть еще на Руси настоящие мужчины» — писала в «Лит. газете» за 27 марта 91 г. Ирина Долгова, машинистка из Нижнего Новгорода). Что он мог противопоставить?
«Программные постулаты ЛДП, базирующиеся на пяти демократических принципах: 1. Правовое государство, 2. Многопартийность, 3. Многоукладная экономика, 4. Президентская форма правления, 5. Деидеологизация (т. е. декоммунизация) всех государственных и общественных институтов..?» «Рынок не приемлет тот, кто не приемлет свободу»,
— глаголет ЛДП в программе весны 91 года, поощряя по пути «новое политическое мышление», уже успевшее досадить по горло гражданам СССР!
Будучи талантливым дядей (иначе я бы о нем и не писал), Жириновский быстро сообразил, что с такой программой он не только не выиграет, но и даже процента одного не соберет. Потому Жириновский стал выступать с прямо противоположных своей программе позиций. Ельцин обещал повышение зарплат, пенсий и стипендий, а Жириновский хватил выше и дальше, закричал, что накормит страну сразу, в 72 часа. Как? «Очень просто: введу войска в бывшую ГДР, полтора миллиона человек, побряцаю оружием, в том числе ядерным, — и все появится ». А на странице 46 программы ЛДП написано:
«ЛДП в своей внешнеполитической деятельности руководствуется принципами Устава ООН. Согласно им государства обязаны: уважать суверенитет любого другого государства; /…/ не применять насильственных мер, направленных на нарушение территориальной целостности или политической независимости других государств, или угрожать такими мерами…»
Поливы Владимира Вольфовича унесли его от программы ЛДП в самый что ни на есть популизм, никакой не фашизм. Только невежеством, незнанием других исторических прототипов объясняется то обстоятельство, что и профессор Янов, и дружно вся антифашистская братия сравнивает Владимира Вольфовича с Гитлером. Но Гитлер был революционер, Жириновский — нет. Он лишь хочет стать президентом, а общество менять он не собирается. Тем паче не проектирует он превращать интернациональное государство Российскую Федерацию в Россию. У Жириновского был очень близкий родственник американский популист, тоже «юрист», как и Владимир Вольфович, тоже «я такой же, как все вы», ставший адвокатом, выбранный «дворнягами» губернатором Луизианы, потом сенатором и намеревавшийся стать Президентом-диктатором некто Хью Лонг. Но о нем я расскажу дальше. Поливами типа:
«Прибалтика — то русские земли. Я вас истреблю. В пограничной зоне Смоленской области начну закапывать ядерные отходы, и вы, литовцы, будете умирать от болезней и радиации. Русских и поляков вывезу»
(Из интервью литовской газете «Республика», цитирую по статье Янова в «Новом времени»). Жириновский выиграл души 6,2 миллионов избирателей на президентских выборах 12 июня 1991 года. Успех этот его поливов, казалось бы должен был заставить его отказаться от бесцветной программы ЛДП, подтереть ею одно место, декларировать себя русским националистом и, посидев два вечера, сделать новую программу новой партии. Ничуть не бывало. Когда я с ним познакомился в феврале 92-го, я давал автографы на все той же их программе, ее раздавали активисты ЛДП, на обложке всего лишь были от руки написаны телефоны штаб-квартиры на Рыбниковом. (Кстати говоря, астрономические цифры членов партии, всегда называемые в те годы Жириновским, — конечно, дутые цифры. Программа, изданная в марте 91-го года, тиражом 50 тысяч экземпляров, так и не была роздана год спустя.)
Так вот, и после успешных (он не выиграл, но результаты отличные) выборов 1991 года Жириновский не отказался от демократической программы ЛДП. Почему? Объяснений может быть несколько, основное одно из них, немаловажное: популизм логически непременно перешел бы в национализм, а в националистической партии полуеврей Жириновский со всеми его талантами рано или поздно потерял бы верховную власть в пользу русского. «Я буду защищать русских», — такой лозунг вопиет красноречиво о взгляде со стороны, о том, что произносящий его — чужой. Когда в Париже 25 сентября 92 года лидер «Национального Фронта» Жан-Мари Ле Пен вежливо осведомился в моем присутствии у Жириновского, почему у его партии такое неподходящее, странное, мягко говоря, название, Жириновский стал объяснять что русский народ не созрел еще Для слова «национал» или «национальный», что у русских это слово вызывает неприятные ощущения. При этом Владимир Вольфович косился на меня. Я лично не замечал у русского народа никакого особого предубеждения к слову «национальный». Существовал уже и Русский национальный собор и формировался уже в Москве Фронт национального спасения. Не говоря уже о Национально-Республиканской партии.
И сегодня, после выборов 12 декабря, на которых опят в победу ему принесли его (на сей раз общероссийские, телевизионные) поливы, Владимир Вольфович не сменил название партии, прямо противоположное его поливам. И будьте уверены, не сменит. Почему? Одну причину я уже назвал: Жириновский не русский или недостаточно русский для главы националистической партии (таким его ошибочно воспринимает Запад).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72