До этого она около двух лет прожила с коллегой — преподавателем. Здоровенный блондин-алкоголик в конце концов стал бить инструктора 1-й категории, и инструктор ушла от него.
— Сядем на террасе или в аквариуме? У них подают отличные акульи стэйки. Вы уже пробовали мясо хищников-каннибалов, господин Лимонов? Или, выражаясь по-научному, антропофагов?
— На террасе ветер, — сказала Джули Свэнсон. — Алик любит жевать всякую гадость.
— Я хочу акулий стэйк, — заявил я, — из экзотизма. Но я не уверен, что хищников можно называть «антропофагами». По-моему, так называют лишь человеков, практикующих поедание человеков же.
— Я не буду с тобой целоваться, Эди, — пригрозила Джули Свэнсон.
— У вас, Джули, как у дамы, охотничий инстинкт менее развит, нежели у мужчин. Сожрать кусок тела хищника, каковой с удовольствием жрет человека, — в этом есть что-то мистически-специальное. Во всяком случае, жуешь с другим чувством, нежели макрель, или тунца, или salmon. — Львовский опустился за первый же от входа стол. Сели и мы с инструктором 1-й категории.
— Hello, красивые люди! — официантка с лицом маленькой стервы подошла — в руке блокнот. Есть такие блядские женские лица, потасканные, но притягательные. Крашеная blond, крошечная ярко-красная t-shirt прикрывает крупные груди, живот и пупок наружу, крошечная юбчонка прикрывает зад. Голые загорелые ноги кончаются Adidas и белыми носками. Я нравлюсь такому типу женщин. Обычно они трудятся в официантках, парикмахершах, продавщицах liqueur-stores, на почтах, медсестрами… Во что бы я ни был одет, в какой бы части белого света ни высадился, они меня тотчас узнают и высказывают мне симпатию.
— Выбрали? Начнем с тебя, beautiful? — Она ловко отерла меня бедром. Всего лишь одним точным движением.
Если бы я оказался в Монтерее один, без Джули Свэнсон, я бы завел роман с официанткой «Yellow Submarin». Мне нравятся простые блядовитые женщины не меньше, чем я им. Между прочим, они вовсе не легкая добыча. Заслужить их доверие и уважение тяжело. Они ищут в этой жизни «мужчину», а мужчина в их понятии — это и умение дать по морде другому мужчине, когда ситуация этого требует, и определенная авторитарность, потому что наглые и сильные девки и бабы эти всё же знают, что они — слабый пол, и желают, чтобы их твердой рукой удерживали от искушений. Я поднял глаза и посмотрел в ее светлые глаза. Произошел контакт без уклонения.
— Акулий стэйк, please…
— Очень кровавый, я догадываюсь… — Засмеялась коротко и моргнула мне.
Львовский обстоятельно выяснил, включен ли салат в блюдо «акулий стэйк», и, узнав, что включен, почему-то заказал себе вареные моллюски. Ренегат, что с него возьмешь! Разумная Джули Свэнсон попросила salmon-стэйк, хорошо прожаренный, и резко оборвала энтузиазм официантки, взявшейся предложить нам какой-то особый десерт.
— Это все, for the moment!
«For the moment» получилось у злой Джули Свэнсон великолепно, как у Хрущева его знаменитое стучание ботинком о трибуну ООН. Мы взяли литр калифорнийского белого шабли.
Уходя, официантка опять сумела отереть меня бедром.
— Господин Лимонов пользуется успехом у обслуживающего персонала. Вы заметили, коллега Свэнсон?
Джули Свэнсон фыркнула.
— Эта bitch… — начала она.
— Эй-эй! — вмешался я. — Только не впутывайте меня. Если девушке срочно нужен мужик, то скромный путешественник не ответственен.
— Эдвард любит стерв. Его последняя жена — яркая тому иллюстрация, — заявила Джули Свэнсон хмуро.
Я вздохнул. По мере продвижения в глубь лета (в сентябре я намеревался лететь в Нью-Йорк, а оттуда в Париж) Джули Свэнсон сделалась подвержена припадкам ревности. Однажды, напившись виски, она зло сказала мне: «Я знаю, Эдвард, я не в твоем вкусе, ты любишь красивых блядей, как твоя бывшая жена». Джули Свэнсон была несправедлива к себе самой. Красивая, высокая девушка если и выглядела проще, чем могла бы, то только по причине неукрашенности, оттого что отказывалась употреблять make-up. Постоянное чтение трех библий (я обнаружил в ее apartment именно три!), очевидно, ежедневно укрепляло ее в преимуществах простоты и монашески-кротких учительских одежд. К употреблению невинного, по разговорным стандартам ее поколения, словечка «bitch», то есть «сука», Джули Свэнсон прибегала лишь в исключительнейших ситуациях. Ниже «bitch» она никогда не опускалась. Два года Джули Свэнсон спасала алкоголика. В то лето мне порой казалось, что Джули Свэнсон спасает меня. В сущности, она принадлежала к той категории простых женщин, что и официантка с обнаженным пупком, они лишь развили, каждая, различные стороны своих натур, и только. Джули Свэнсон не понимала этого, но я понимал…
Акулий стэйк оказался «рыбнее» обычной рыбы. Клейче, вязче и солонее. Поедая акулий стэйк, я вспомнил прочитанную несколько дней назад в местной газете «Монтерей Таймз» историю об акуле в 15 футов длиной, съевшей двоих членов экипажа (из троих) потерпевшей кораблекрушение небольшой яхты. Акула выбрала молодого матроса и, переварив его, сожрала через десяток часов повара — двадцатилетнюю девушку…
— Представляете, вы плывете, а акула отгрызает вам ногу… — начал я.
— Почему мне? Представьте, что она отгрызает ногу вам, господин Лимонов… — Львовский выковыривал своих моллюсков умело-профессионально. От его блюда, однако, обильно вздымался пар, и нам всем сделалось жарко.
— Мне не за что, — сказал я, вытирая лицо желтой, как submarin, салфеткой, — вам же она отгрызает ногу за предательство Родины.
Джули Свэнсон заулыбалась. Она съела свой саймон аккуратно и быстро и, оставив вилку, подобрала хлебом волокна с тарелки. Оправила нейлоновую кофточку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50